Анатолий Зинов: «В 90-е мы так же, как все, вели борьбу за выживание»

В год столетия коми печати «Республика» продолжает публиковать материалы об истории журналистики. 15 ноября исполняется 28 лет со дня выхода первого номера «Республики». В интервью изданию ветеран журналистики Коми, долгие годы возглавлявший коммерческую службу газеты Анатолий Зинов рассказал о том, как выживала газета в 90-е годы.

– В 1996 году вы из «Красного знамени» пришли работать в «Республику». В то время «Краска» была самой читаемой газетой в регионе. Что побудило вас перейти в газету, которая тогда многими еще воспринималась как еженедельный сборник правительственных документов?

– На мой взгляд, в тот год начала складываться уникальная ситуация для коми печати, когда из-за авторитарного стиля нового редактора старейшая газета республики стала терять опытных сотрудников. Буквально за две недели до меня из «Краски» в «Республику» перешел Володя Овчинников, за ним пришли мы с Любой Воробей (о других, перешедших потом, вспоминать не буду). В то время «Республика», имевшая репутацию официальной газеты, печатавшей только правительственные документы, вступила в серьезную конкуренцию с известным в регионе изданием. И пришли мы в сильный коллектив. У Нели Мурыгиной, возглавлявшей его, собрались прекрасные журналисты: Наталья Мельникова, Людмила Воронова (Борисевич), Сергей Севрук, Ольга Смертина, которая тогда была еще начинающей, но подающей большие надежды журналисткой, Олег и Анна Григораш, Алексей Шестаков.

Отмечу еще одно преимущество «Республики» – все журналисты в ней, в отличие от других газет, были мобильными, регулярно ездили по городам и районам, в самую глубинку.

Редакция уверенно начала разрушать репутацию газеты, печатающей только официоз. К тому времени она выходила уже пять раз в неделю и выпускала приложение криминальной хроники «Версия», оно пользовалось невероятной популярностью у читателей. Над «Версией» работал прекрасный тандем – Олег Григораш и Алексей Шестаков. Первый нередко «наезжал» на правоохранительные органы, а Леша был «буфером», смягчал эти конфликты. «Версия» выходила два раза в месяц и раскупалась как горячие пирожки. Пять тысяч экземпляров мы легко продавали в Сыктывкаре через сеть продтоваров. И по почте – 2,5 тысячи.

– Наверное, этот интерес к криминалу был вызван еще и тем, что время было смутное?

– Не думаю. Криминал всегда раскупался. Видимо, тяга к страшилкам – в человеческой природе. Вы сегодня посмотрите телевизор – ведь там круглые сутки то же самое. Кстати, на Западе уже давно поняли, что подобный негатив не стоит так тиражировать. Помню, в те годы к нам приезжала делегация журналистов из Финляндии. Увидев нашу «Версию», они ужаснулись: «Что? Восемь страниц криминала? Да еще и два раза в месяц? Еще публикуете криминал и в обычных номерах? Вас что, учредители заставляют это делать? Мы в Финляндии вообще стараемся не давать такие новости. Если надо, то помещаем их в середине газеты, чтобы не привлекать внимания. Ведь если рассказать, как кого-то где-то застрелили, то потом в другом месте начнут стрелять. Кому это надо? А вы даже про расчлененку подробно пишете».

Любопытно, что в Австрии, куда позже довелось съездить в составе группы журналистов, мы с изумлением узнали, что порнуха и чернуха у них – только на платных телеканалах, а семейные, спортивные, развлекательные, исторические и другие подобные каналы доступны всем. Это было в 1993 году. Уже тогда на Западе пресытились всякой грязью, криминальными новостями и сделали выводы.

– 90-е годы для многих стали испытанием на прочность. Далеко не все газеты сумели выжить в условиях рынка. Как выживала «Республика»?

– Коллеги из других изданий всегда были уверены, что нас сполна финансируют из регионального бюджета, что живем безбедно. А на самом деле мы так же, как все, вели борьбу за выживание. Неля Мурыгина – прекрасный литературный редактор, но на выбивание дополнительного финансирования у нее сил уже не хватало. Нужно было научиться зарабатывать самим, создать сильную коммерческую службу. Меня она пригласила именно с этой целью.

Тогда «Республика» размещалась в двух кабинетах Дома печати. Один кабинет – на втором этаже, где находились верстальщики и корректора (на месте нынешнего пресс-зала), еще один – на первом этаже. В нем по углам сидели журналисты, а посередине на табурете стоял старый разбитый телефон. Один на всех. Материалы писали вручную, о компьютерах журналисты тогда даже не мечтали. Парочка допотопных компьютеров стояла только в цехе верстки. И сейчас, спустя много лет, не понимаю, как журналистам в таких ужасных условиях удавалось выпускать полноценную газету.

Я хорошо был знаком с Анатолием Каракчиевым, в то время заместителем главы республики Юрия Спиридонова. Звоним с Нелей Николаевной ему, договариваемся о встрече, просим помочь подыскать нам приличное помещение. Мол, газета вроде бы правительственная, а никакого внимания ей никто не уделяет. Стали искать в центре Сыктывкара. Сначала посмотрели помещение на Интернациональной, 108а. Можно было занять весь первый этаж, но там лишь стены, остальное – как после бомбежки. А денег на ремонт у нас не имелось, таланта на их выбивание – тоже. В конце концов, заняли два этажа в левом крыле здания на Интернациональной, 157, где редакция базировалась до 2014 года. Тогда нам удалось хотя бы журналистов по четыре человека в кабинете рассадить.

Переехать-то мы переехали, но из мебели у нас только несколько столов со сломанными стульями да дряхлая стенка «Сыктывкар». Ее и перетащили из Дома печати, а когда подняли на пятый этаж и начали устанавливать, она просто развалилась. Что делать?

Пошел на сессию Верховного Совета, куда обычно приходили и члены правительства. В перерыве перехватываю Каракчиева. Он мне: «Ну чего опять надо?» «Мебели, – говорю, – у нас нет, Анатолий Алексеевич, стенка была, и та развалилась». С его помощью как-то этот вопрос решили – немного мебели приобрели, правда, только самую необходимую. А сами начали создавать коммерческую службу, в том числе наращивать рекламу и привлекать всех журналистов к написанию коммерческих материалов. Это нас и спасало.

В тот же год мы заключили договор информационного обслуживания с одним новым магазином электроники, а они нам – восемь компьютеров по взаимозачету. Были у нас сильные компьютерщики – Миша Паршаков и журналист Галя Лавриненко. Они и обучали наших журналистов работать на компьютере.

– Но почему учредители не помогали?

– Нам выделяли из бюджета всего три миллиона на год. Этих денег хватало только на бумагу и частично на типографию. Все остальное зарабатывали сами. В разговорах с Анатолием Каракчиевым я безуспешно пытался его убедить, что это ничтожно маленькая сумма. Давай, говорю, перейдем на ту же схему, что и «Российская газета»: Минфин России в начале года ей выделяет 90 процентов средств, нужных на годовые реальные расходы по основным статьям, остальное зарабатывает сама редакция. Когда мы, условно говоря, получали десять тысяч рублей, журналисты «Российской газеты» получали 50 тысяч долларов.

Я убеждал Каракчиева: «Пусть ваши специалисты съездят в Вологду, Пермь, Киров, Тюмень, там убедятся, что их государственным газетам выделяют из бюджета от 14 до 28 миллионов рублей в год. А ведь это такие же газеты. Если бы нам дали 15 миллионов, мы бы всех легко порвали». Помню, привел ему в пример вологодскую газету «Красный Север», которую буквально задушили, создав другую газету «Русский Север». Журналисты разбежались, редактор чуть не сошел с ума. Тогда руководство области заложило в бюджете на год на содержание «своей» газеты не три миллиона, а 14 миллионов рублей, так редакция буквально за полгода поднялась: перетащила к себе всех сильнейших журналистов, стала выпускать приложения о здоровье, кулинарии, спорте и так далее. И начала нормально на тираже сама зарабатывать, меньше брать из бюджета. Но у нас система финансирования осталась прежней. К сожалению.

Самым страшным для редакции выдался 1998 год. Задержки зарплаты случались и до этого, но все же мы как-то вытягивали, хоть частями, но выплачивали что-то людям. А тут полностью перестали платить. Помню, летом, еще до дефолта, на Стефановской площади состоялся митинг чиновников, которым не платили зарплату. Я тоже пошел туда. Знакомые из Желтого дома спрашивают: «А ты-то чего здесь?» Я говорю: «Так нам тоже зарплату не дают». Они искренне удивились: «Как так? Вы же спиридоновская газета!» А наша редакция к тому времени более полугода вообще не получала денег из бюджета.

Выручали нас только взаимозачеты. Фабрика нетканых материалов за коммерческие статьи расплачивалась с редакцией кировской колбасой, кафе «Калевала» за рекламу – курами, в других местах получали крупу, подсолнечное масло. И так мы каждую неделю собирали для сотрудников небольшие продуктовые наборы. Только за счет этого и держались.

А потом был дефолт. Деньги обесценивались, все сметалось с полок. А мы не могли даже никаких запасов делать, потому что не получали ни копейки. Без живых денег жилось очень трудно. Помню, тогда младшей дочери понадобилась зимняя куртка. Мне редакция задолжала на несколько дорогих курток, но наличных не имел. Пришлось занять у родственницы четыреста баксов.

Моя внучка Катенька той осенью 98-го научилась молча проходить мимо киосков со сладостями и мороженым. Она не говорила, как раньше: «Деда, купи…» Она даже не смотрела на прилавки, зная, что не купят. Вы даже не представляете, как все это было унизительно!

– И как все же вышли из этого кризиса?

– В основном бартер выручал. Тогда все жили бартером. Например, Управление по печати задолжало нам (через минфин) миллион рублей. Мы просим минфин засчитать эту сумму в счет уплаты налогов Сыктывкарского ЛПК. Затем идем на СЛПК, просим его руководство выдать нам бумагу бартером в счет сокращения налогов. Им-то какая разница, отдавать деньгами республике 100 или 99 миллионов? Засчитают-то все сто! Нам давали бумагу, и мы ее частично продавали. Все, конечно, делали по закону.

Именно тогда очень активно занялись коммерцией – чистой рекламой, заказными материалами, продажей газеты. Кстати, мы первыми в Сыктывкаре начали развозить газеты по магазинам. Это потом появились конкуренты – «7 дней экспресс», региональные «Комсомолка», «АиФ». Магазины расплачивались с нами продтоварами, что нас вполне устраивало.

Тогда же начали налаживать тесное сотрудничество с крупными компаниями: Комиэнерго, ЛУКОЙЛ-Коми, Севергазпромом, Управлением северными магистральными нефтепроводами, Северной нефтью, Комирегионгазом. Самое главное было – «забиться» в их бюджет, так как их пресс-службы начинали по бюджету работать.

Стали практиковать коллективные командировки. Накануне я звонил в пресс-службы, договаривался на подготовку заказных материалов. Потом брал Володю Овчинникова или Сережу Севрука, фотокорреспондента Жору Лисецкого – и на редакционной машине куда-нибудь в Усть-Кулом, Летку, Ухту, Сосногорск. Я делал «заказуху», ребята – свои материалы, часто по письмам читателей. В итоге командировка полностью окупалась, мы еще и редакционную казну пополняли.

– Как тогда складывались отношения с другими газетами республики?

– С еженедельниками не конкурировали – ежедневная газета информационно всегда на шаг впереди. А «Красное знамя» на нас тогда очень мощно наезжало – мы же были настоящим конкурентом, читатели это замечали. И чуть ли не в каждом номере у них говорилось, что «Республика» такая-сякая, жирует за счет районок. Мы сидим без денег, а тут вдруг читаем, что нам сотни тысяч рублей сверх положенного дали. На страницах «Краски» изредка выступали и редакторы районных газет. Помню, как плакался руководитель сыктывдинской газеты – их не финансируют, все деньги идут в «Республику». Я потом специально узнал (и написал в газете): этой районке уже за девять месяцев выдали все из запланированного на год. Мало того, управление сверх того дало им бесплатно дорогой современный компьютерный комплекс.

В общем, мне надоело терпеть эти наезды, и я написал полосную статью «Пресса и финансы: легенда и правда». Опубликовал подробную таблицу, из которой было хорошо видно, сколько денег выделено за девять месяцев республиканским, городским и районным газетам. Как сейчас помню, у нас было 62 процента от плана девяти месяцев, самый низкий показатель. То есть нам даже «свои» деньги недодавали. Приходилось постоянно выбивать деньги, заложенные на годовое издание «Республики». Причем «попутно» мы вытягивали и другие государственные газеты. Мы же финансировались не прямо из бюджета, а через Управление печати. Вот получит управление с нашей помощью очередной транш, потом решает, сколько нам дать. Вспоминается такой случай. Из-за плохого финансирования у всех газет были проблемы с бумагой. Мы задолжали огромную сумму типографии. На поклон к руководству Сыктывкарского ЛПК поехали вместе с начальником управления Александром Юдиным. Генеральный директор СЛПК Михаил Магий выслушал меня, пообещал выделить 20 тонн в виде финансовой помощи. Потом обратился к Юдину: «А управлению больше не дадим – два раза уже помогали».

– Михаил Юрьевич, – говорю, – помогите и им – районные газеты на грани остановки.

– Хорошо, – ответил Магий. – Выделим, но не сто тонн, как вы просите, а только шестьдесят тонн.

Я радостный вернулся в редакцию. Ждем звонка из управления, через которое должна поступить бумага. На третий день звоним сами. Юдин оказался в отпуске. Его заместитель удивилась: «Где ваша бумага? Не знаю. Да, мы получили восемьдесят тонн, но уже разделили их по редакциям…»

Я был ошарашен такой наглостью. И написал письмо на имя Анатолия Каракчиева (копию – в управление). В нем рассказал обо всем и добавил, что так поступают только бандиты на большой дороге, кидалы на рынке. Шум вышел большой: про «бандитов» и «кидал» моментально узнали в Желтом доме, Доме печати. Меня попросили изменить тон письма, но я и не подумал – пусть замглавы узнает, как к нам относится управление.

– В те времена у «Республики» было много таких эпитетов – спиридоновская, придворная, официальная. Как вы к этому относились?

– Спокойно. Ведь нет в природе независимых газет. В своей правоте я еще раз убедился в Вене. В 1993 году в Австрию по приглашению одной фирмы поехала группа журналистов. Кроме меня – Николай Размыслов из «Коми му», Ольга Смертина из «Республики», Евгений Хлыбов из «Молодежи Севера», Николай Моисеев из сыктывкарского «Телекурьера», Николай Зюзев – радиожурналист «Коми гор». Программа поездки была насыщенной, мы побывали даже в редакции одной из газет, очень авторитетной в Европе. На встрече хозяева гордились независимым положением своей газеты. Ну я и спросил: «А у вас спонсоры есть»? Оказалось, спонсоры имелись – департамент экономики и одна политическая партия, главная в то время в стране. Как пояснили нам, в начале года они выделяют газете деньги, а потом, мол, редакция что хочет, то и делает.

Меня любопытство разобрало, спрашиваю: «А если в редакцию принесут материал о коррупции в департаменте экономики, вы его опубликуете?» Один из руководителей газеты не моргнув глазом ответил: «А зачем? На это есть другие газеты, пусть туда несут». «Хорошо, – не унимался я. – А если во время выборной кампании ваш журналист накопает компромат про кандидата от той самой партии, вы этот материал опубликуете?» «А зачем? – опять удивился редактор. – Пусть тогда этот журналист идет в другую газету работать».

В общем, понятие «независимая пресса» у меня всегда вызывает большие сомнения. Когда «Республика» стала автономным учреждением, мне позвонил один знакомый, чиновник высокого ранга, и спрашивает: «Вы что, теперь никому не подчиняетесь и можете правительство критиковать?» Я ему говорю: «Конечно». Он уточнил: «А будете?» Я говорю: «Нет. А зачем?»

– Удалось ли сохранить журналистский состав редакции в те голодные годы?

– Что характерно: ребята почти все у нас остались, никто никуда не ушел. Это потом Олег и Анна Григораш уехали в Архангельск, и журналистский состав частично начал меняться. После того как Нелю Мурыгину назначили редактором «Региона», она взяла с собой Наталью Мельникову, Людмилу Воронову и Сергея Севрука. Свое решение перевести Нелю Мурыгину в «Регион» Спиридонов объяснил тем, что газете нужен редактор-хозяйственник, который вытягивал бы газету в непростых экономических условиях. После нее редактором назначили Александра Третьякова. Я считаю, что это была ошибка Спиридонова.

До этого Третьяков возглавлял «Заполярье». Они жили на полной самоокупаемости. И слава о нем пошла, будто он хороший хозяйственник. На деле это было не так. Просто Воркута – небедный шахтерский город, да еще и «Заполярка» – монополист, одна газета на весь город. Естественно, какую бы сумму редактор заказчикам ни называл, такую ему и платили. Особенно политические партии во время предвыборных кампаний.

В общем, надежды Третьяков не оправдал. А потом пришла Татьяна Борисевич. Характер у нее всегда был, она сильно подняла газету. И коммерческую деятельность мы развили. Ушла Татьяна Петровна не по своей воле. Ей принесли материал, который она не согласилась публиковать, а спустя недолгое время ее попросили уйти.

Я все равно считаю, что в последние двадцать лет «Республика» – самая лучшая газета в Коми. Когда кто-нибудь пытался это оспаривать, я обычно не распылялся, а говорил: «Давай просто возьмем и сравним подшивки «Красного знамени» и «Республики». Наши номера всегда были на голову выше. У нас часто печатались прекрасные эксклюзивные материалы, привезенные из глубинки, наши журналисты раскапывали интересные исторические факты. Просто до сих пор многие считают ее правительственной, потому что помнят те времена, когда только первая полоса новостная, а все остальное – официальные документы. Помню, как-то в первый новогодний номер мы опубликовали бюджет республики на 48 страницах. А читателю-то это зачем? Но ведь этого уже давно нет.

Беседовала Галина ГАЕВА

Фото из архива Анатолия Зинова