Молодой театр молодого вуза

Сыктывкарские студенты ставили Брехта и Шекспира, собирая полные залы

В начале мая 1975 года возле Коми республиканского драмтеатра имени Виктора Савина происходила необычная суматоха. Лишний билетик на спектакль спрашивали за квартал. Могло показаться, что в Сыктывкар на гастроли пожаловали модные тогда Таганка или БДТ. Однако в те дни показывал свою первую работу местный коллектив. Более того, он был непрофессиональным и состоял в основном из студентов. А такой переполох вызвал первый большой спектакль «Лжецы» Студенческого камерного театра (СКАТ) Сыктывкарского государственного университета.

От Светлова к Брехту

Настоящий живой театр рождается лишь в том случае, если появляется яркая творческая личность, как правило, режиссер, и он заражает своими идеями других людей. СКАТ своим рождением обязан 23-летнему выпускнику института культуры Александру Куранову.

За год до «Лжецов» он приехал в Сыктывкар, чтобы поставить в народном театре «Юность» при Дворце пионеров дипломные спектакли «Двадцать лет спустя» Михаила Светлова и «Антигону» Жана Ануя. А осенью 1974 года он вновь прибыл в столицу Коми АССР, предложив создать межинститутский театральный коллектив, который бы в самой острой форме отвечал на вызовы своего времени. И ему удалось зара-зить этой идеей студентов университета и пединститута. Пришли и те, кто играл в дипломных работах Куранова.

Большинство первых актеров активно участвовали в художественной самодеятельности, но слово «самодеятельность» молодой режиссер велел забыть. Предполагалось, что актеры-любители должны играть на профессиональном уровне. Для этого половину репетиционного времени режиссер посвящал занятиям по актерскому мастерству, что не помешало новорожденной театральной студии уже через месяц показать в университете и пединституте первую работу. Спектакль состоял из нескольких отрывков, в частности из уже поставленной «Антигоны» и готовящейся постановки пьесы Евгения Замятина «Блоха» по сказу Николая Лескова «Левша».

Студенты-зрители обоих вузов приняли постановку на ура, и предполагалось, что работа над «Блохой» будет продолжена. Но приближалось 30-летие Победы над фашизмом. И Куранов замыслил сделать спектакль к этой дате. Режиссера при этом интересовала не столько победа, сколько фашизм. Как эта омерзительная идеология сумела поработить граждан одной из самых культурных в мире стран? Вероятно, это стало возможным потому, что у нацистов были два верных союзника – ложь и страх.

Поэтому зерном постановки стало стихотворение классика американской поэзии Карла Сэндберга «Лжецы», изобличающее тех, кто развязал Первую мировую войну. А драматургической основой – эпизоды из пьесы Бертольда Брехта «Страх и отчаяние в Третьей империи». Разрозненные отрывки «цементировали» зонги Брехта, музыку к которым написал популярный питерский бард, автор песни «Сгорая, плачут свечи» Александр Лобановский, и отрывки из малоизвестной поэмы греческого поэта Тасоса Ливадитиса «Кантата для трех миллиардов голосов».

В итоге получилась великолепная сценическая композиция, где брехтовские сцены рассказывали о том, как в первые годы прихода нацистов к власти ложь и страх в Германии проникали даже во взаимоотношения между близкими людьми, а инсценированные с помощью пластики стихи Сэндберга и Ливадитиса расширяли идею постановки до планетарных масштабов.

«Шествие» под нацистским флагом

Постановка «Лжецов» требовала солидных финансовых вложений – на декорации, костюмы и аренду драмтеатра, где Куранов намеревался представить спектакль сыктывкарскому зрителю. Однако руководство как пединститута, так и университета не торопилось раскошеливаться, ссылаясь друг на друга. Тогда было решено отказаться от межинститутского статуса и стать чисто университетским коллективом. Александр Куранов предложил назвать его Студенческим камерным театром по аналогии с великим Камерным театром Таирова, существовавшим в Москве в первой половине XX века.

Немыслимо сложную работу удалось проделать всего за четыре месяца, и сразу после майских праздников состоялась премьера. Уже на первом показе был аншлаг. После финальной сцены, в которой вся труппа театра, переодетая в черное, начинала под музыку седьмой симфонии Шостаковича как бы двигаться на зал, пока все один за другим не погибали от невидимых выстрелов, весь зал встал и аплодировал не менее пятнадцати минут. Зрителей заразила молодая энергия артистов, режиссерская фантазия Куранова, а главное – они понимали, что в паутине страха и лжи находилось и советское общество. И этот спектакль, по сути, про нас самих.

К третьему представлению очнулось идеологическое начальство, решившее, что спектакль «с душком», и потребовало сдать его наспех созванному худсовету. Мнения его членов разделились на активных сторонников постановки и не менее ярых противников. В итоге играть «Лжецов» все-таки позволили, но при условии, что на заднике будет висеть нацистское знамя, дабы зрители точно знали, про кого спектакль. Ребята где-то раздобыли огромный красный советский флаг, разложили его на сцене университетского актового зала, нарисовали в центре белый круг со свастикой. Однако к началу представления краска не высохла, и пришлось устроить нечто вроде «нацистской демонстрации» – пройти от университета до драмтеатра, держа на вытянутых руках фашистское знамя. Как это ни странно, ни у прохожих, ни у милиции это шествие никаких подозрений не вызвало. Тогда еще в голову не могло прийти, что в стране, победившей нацизм, могут появиться свои доморощенные нацисты. И все понимали, что если молодежь несет фашистский флаг, значит, это им нужно для какого-то представления.

Нацистское знамя на заднике не спасало СКАТ об блюстителей идеологической невинности. Попытки запретить «Лжецов» и наставить Куранова и его коллектив на «путь истинный» предпринимались и после успешной премьеры. Дело дошло даже до письма в ЦК КПСС с требованием вразумить «бунтарей». Возможно, партийным инквизиторам удалось бы добиться своего, если бы на защиту театра не встали ректор Сыктывкарского университета Валентина Витязева и крупные республиканские чиновники, чьи дети волею судьбы оказались в СКАТе.

Признание

После «Лжецов» Куранов продолжил тему войны и фашизма, поставив повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие» в инсценировке Юрия Любимова. Спектакль был решен в очень необычной манере. Декорациями служили большие черные кубы – своеобразный символ механизма войны, внутри которой оказались совершенно беззащитные девушки-зенитчицы, отправившиеся на уничтожение немецкого десанта. Частью этого механизма были и фашисты, одетые во все черное и лишенные лиц. Каждую погибшую девушку они уводили через весь зал под зонги, исполняемые одним из актеров.

С этой постановкой театр отправился в Вологду, чтобы принять участие в Первом всесоюзном фестивале народного творчества. Жюри, посмотрев «Зори», в полном составе пришло на «Лжецов», их показывали вне конкурса. СКАТу присудили первое место.

После этого Куранова и его артистов идеологическое начальство не беспокоило. Мало того, СКАТ стал одной из визитных карточек столицы Коми. Когда самолеты из Москвы или Ленинграда приземлялись в сыктывкарском аэропорту, приятный женский голос в динамиках пассажирского салона рассказывал о городе и сообщал, что особой популярностью публики пользуется лауреат всесоюзного фестиваля Студенческий камерный театр.

Скатовцы

СКАТу была отмерена яркая, но короткая жизнь. Его актеры влюблялись друг в друга, ссорились и мирились, взрослели, обзаводились семьями, уезжали в другие города. Им на смену приходили другие, а кому-то повезло прожить со СКАТом от его зарождения и до распада.

Куранов продолжал экспериментировать, не забывая при этом, что живой театр должен быть в первую очередь современным, даже если он играет классику. В репертуаре студенческого театра появились «Макбет» Уильяма Шекспира, «Трагические парамонологи» по «Маленьким трагедиям» Александра Пушкина, «Серая мышь» по повести Виля Липатова, «Мертвые души» по киносценарию Михаила Булгакова, «Что случилось в зоопарке» Эдварда Олби, «Синие кони на красной траве» Михаила Шатрова.

В 1981 году Александр Куранов уехал в город на Неве, чтобы продолжить режиссерское образование в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии. В самом начале нынешнего века ему удалось создать в Москве первый в мире подводный театр. Его актеры – профессиональные пловцы, а спектакли – необычный синтез подводного плавания и классического балета.

Теперь большинство скатовцев перешагнуло пенсионный возраст. Кто-то стал режиссером и актером, кто-то блестящим педагогом, кто-то журналистом или ученым. Некоторые уже ушли из жизни. Но все или почти все считают годы, прожитые в СКАТе, лучшими страницами своей биографии.

Игорь БОБРАКОВ

Фото автора