Евгений Шишкин: «Последствия употребления спайсов напоминают начальные этапы шизофрении»

«Момент, когда колешься не для того, чтобы тебе стало хорошо, а чтобы не было плохо, наступает очень быстро» – эту фразу приписывают великой Эдит Пиаф. Она тонко и лаконично раскрыла саму суть зависимости. Любопытно, но с точки зрения механизма привыкания совершенно не важно, колется наркоман героином или курит спайсы, – в обоих случаях механика процесса будет схожа. Свобода и зависимость, счастье и страдание, жизнь и смерть – все укладывается в рамки разговора о наркомании. Что к чему в мире тех, кто не может сказать нет наркотикам, объяснил врач воркутинской наркологической больницы, заведующий отделением неотложной наркологической помощи Евгений Шишкин.
– Острая проблема последних лет – распространение курительных смесей. Сколько человек попадало к вам с отравлением спайсами?
– Если говорить о тех, кто употребляет только спайсы, то под нашим наблюдением находится пять-шесть человек. В большинстве своем наркозависимые употребляют не только спайсы. У многих наблюдается полинаркомания. Если говорить о цифре в целом, то это не менее 50-60 человек.
– Каков социальный портрет курильщика этих смесей?
– Это в основном подростки – школьники тринадцати-четырнадцати лет. Самому старшему из наших пациентов было всего двадцать лет.
– Когда вы в своей практике впервые столкнулись со спайсами?
– В 2014 году. Когда в Воркуте мы впервые столкнулись со спайсами, информации о них было крайне мало. Каких-то глобальных наработок у нас нет и сейчас. Слава богу, наш город пока не захлестнула волна летальных исходов. Пока мы имеем дело с единичными случаями употребления. Мы ведем активную пропаганду и пытаемся этот процесс остановить на самых ранних этапах, пока ребенок не вовлекся в систему. Потому что в самой современной литературе уже описаны случаи физической зависимости, вызванной этими веществами (это помимо зависимости психической, что было установлено ранее). Физическую зависимость вызывают обычно тяжелые наркотики, такие как героин, дезоморфин. Так что последствия употребления будут в любом случае страшными.
Представьте, например, шестеро омоновцев едва удерживают мальчонку весом сорок килограммов, который извивается как уж и несет какую-то околесицу. У него зрительные и слуховые галлюцинации, и он вообще находится в другом мире.
Потом, кстати говоря, они очень долгое время приходят в себя после этих состояний. Мы заметили, что начинается шизоидация личности. Последствия употребления спайсов напоминают начальные этапы шизофрении: возникают параноидальные расстройства, эпизодически наблюдается галлюцинаторная симптоматика. Выписавшись из больницы, они продолжают считать, что то, что изначально было обманом восприятия, происходило с ними на самом деле. У ребенка меняется психика, меняется поведение – он становится неуправляемым, раздражительным. Меняются и ценности. Дом, семья, образование, работа – значение позитивных ценностей нивелируется. Любые наркотики разрушают эту систему, переворачивают ее с ног на голову, и человек смотрит на все и оценивает все сквозь призму наркотиков. Его поведение мотивировано именно этими соображениями. Сразу меняется круг общения – в него начинают входить только те, кто тоже употребляет. Возникают и субкультуральные явления: отдается предпочтение какой-то одной определенной музыке, какому-то определенному виду одежды. В дальнейшем появляется необходимость постоянно иметь денежные средства. И ребенок, если мы говорим о ребенке, начинает воровать.
Недавно у нас был случай с семиклассником: ребенок в два часа ночи, прихватив ноутбук, убежал из квартиры. Технику продал за какую-то скромную сумму и тут же приобрел спайсы. Далее его уже на скорой привезли к нам практически в бессознательном состоянии. Он прошел курс лечения и, даже посмотрев, чем это все заканчивается, через какое-то время вновь вернулся к курению смесей. Это уже психологическая зависимость, совладать с которой сложно.
– Вы говорили о том, что даже вас, опытного нарколога, впечатляет клиническая картина отравившихся спайсом пациентов при их поступлении. Опишите, пожалуйста, эту картину более подробно: что же происходит с организмом в этот момент?
– Это картина острого отравления организма. Острая интоксикация веществом, которое даже в небольших количествах полностью блокирует деятельность важнейших рецепторов центральной нервной системы. В результате нервная система просто перестает работать. Человек находится в другой реальности и может представлять себя кем угодно. Более того, он может делать что угодно – то есть все, что соотносится с тем миром галлюцинаций и обманов восприятия, в котором человек пребывает. Именно в этот момент он представляет наибольшую угрозу, когда ему кажется, что он, например, летит. Он открывает окно – и полетел. Галлюцинации могут быть и совсем страшными или ужасающими. Тогда потребители начинают хвататься за ножи и защищаться, потому что им кажется, что на них нападают. Позднее они забывают об этом, потому что в этот момент наш организм защищается, так уж он устроен. Высшая нервная деятельность отключается, кора головного мозга перестает функционировать, и работают более низкие, подкорковые структуры. Ничего удивительного в том, что люди зимой голышом выбегают на улицу, бегают и что-то кричат. Хорошо, если сотрудники полиции отлавливают их и доставляют к нам. Мы здесь уже пытаемся привести их в чувство и убедить пройти реабилитацию.
– Но, даже изведав всю глубину этих страданий, человек все равно возвращается к употреблению спайсов. Как вы полагаете, почему? И насколько вообще высок процент рецидива?
– У нас пока нет таких данных, потому что нет людей, проходивших реабилитацию по данным веществам. Но я полагаю, что процент рецидива достаточно высок, как и в случае с тяжелыми наркотиками: опиатами и психостимуляторами. Там ремиссии составляют всего один-полтора процента от общего числа пациентов.
Вот вам случай из моей практики: человека, у которого были проблемы с героином, на год вывезли из города туда, где он ничего не мог достать. Он не употреблял год, но, как только приехал сюда, стал колоться буквально в течение двух недель. Родители опять отправили его к нам на лечение, потом снова «выслали» из города. Здесь надо оговориться, что очень многое зависит от качества проведенного лечения и реабилитации. Не менее значимо также и то, как этому человеку будет помогать его окружение. Но главное заключается в том, что человек все же должен какое-то решение принять для себя сам. Определиться с тем, нужно ли это ему в жизни. Потому что третьего варианта не дано.
– Как работает механизм привыкания на физиологическом уровне, понятно. Расскажите, каков механизм психологической зависимости?
– Наш организм – самодостаточная система, которой нужны вода, воздух и энергия. Все остальное укладывается в рамки понятий о высшей нервной деятельности. Все наркотики – вернее, вещества с идентичным механизмом действия – наш организм вырабатывает сам, но речь идет о микроскопических количествах. Эти вещества нужны, например, тогда, когда человек порезал руку. Через какое-то время боль проходит, потому что организм выработал обезболивающие вещества, среди которых эндорфины, энкефалины и так далее. Те же вещества вырабатываются, когда человек испытывает радость. Но количество их строго регламентировано. Когда вещество поступает бесконтрольно и в больших количествах, организм приспосабливается к этому и привыкает. Не будем забывать, что синтез этих веществ – дело энергозатратное.
Когда организм понимает, что вещество находится в крови постоянно и в огромных количествах, он перестает самостоятельно синтезировать эти соединения. Зачем делать двойную работу? Когда у организма отбирают источник этих веществ, он в растерянности, ведь собственная система выработки престала работать под действием редукции. Нельзя совершенно точно сказать, что же происходит, но исходя из современной теории и практики мы полагаем, что это работает так. В результате, например, если брать алкоголь, у человека еще в течение пяти лет после лечения и реабилитации возникают позывы к употреблению. Не стану исключать, что в случае употребления спайсов этот период еще дольше. Все это время человек должен заново учиться получать удовольствие от жизни.
– Как этому способствовать?
– Очень важно, чтобы человек приобщился к спорту, к постоянным физическим нагрузкам и упражнениям. Работа мышц – это едва ли не единственный способ, заставить организм вырабатывать все эти вещества. Кроме того, спорт вытеснит мысли о наркотиках. Сидя дома за компьютером или перед телевизором, не отдохнешь. Если человек это понимает и стремится к этому, он достигает положительных результатов.
– То есть получается кого-то вернуть к нормальной жизни?
– Бывает (это, конечно, единичные случаи), что встречаются волевые ребята. Да, он попал в сложную ситуацию, да, он оступился, но он ставит для себя жесткие условия – нет, никогда и ни при каких обстоятельствах. Большинство, напротив, неоднократно возвращается на круги своя. Кто-то уезжает в другие реабилитационные центры. Есть и те, кто возвращается и сам начинает принимать участие в пропаганде жизни без наркотиков. Но это, повторюсь, единичные случаи. В массе своей события развиваются совсем иначе.
– Например?
– Я всегда привожу вот такой пример из моей практики. Мы периодически ездим на консультации в другие больницы. В инфекционной больнице лежал молодой человек. Чтобы я мог попасть к нему, на меня надели «бронекостюм», потому что у него открытая форма туберкулеза, грибковая пневмония, которую неизвестно чем лечить, у него был ВИЧ и гепатиты. То есть человек практически представлял собой скелет. Доктора поставили его в известность, что жить ему осталось недолго. Выпустить его на улицу нельзя, потому что он представлял опасность. Он так и умер в больнице, но успел рассказать мне свою историю.
Он начинал еще в девяностые годы, в те смутные времена. И не смог выкарабкаться из этой ямы. Когда мы встретились, он пожинал плоды того, что когда-то казалось ему удовольствием. Но удовольствия в этом никакого нет – когда возникает физическая зависимость, употреблять начинают не для получения удовольствия, а для того, чтобы снять болезненные и неприятные ощущения – следствие физиологического привыкания. Мы беседовали с ним достаточно долго, и в какой-то момент он заплакал.
«Мне тридцать шесть лет, и из них половину я выкинул в никуда. Я понимаю, что умираю. От меня отвернулись родственники. У меня нет ни друзей, ни родителей. Нет семьи. Я просто исчезну из этого мира. Мне очень плохо: тяжело дышать, трудно передвигаться», – говорил мне он.
Это не жизнь, это существование. Доживание своего века в ожидании смерти как единственного выхода из этой ситуации. Тем более страшно, когда видишь подростков тринадцати-четырнадцати лет, которые еще не понимают, что творят. При этом со свойственным им юношеским максимализмом они полагают, что мы им сказки рассказываем и ничего страшного они в сущности не делают. Эти подростки не критично оценивают ту ситуацию, в которую они попали, и продолжают употреблять. Спрашиваешь у них: какие у тебя перспективы? Выброситься из окна? Хорошо, если упадешь в сугроб и останешься живым.
Расскажу одну печальную историю. Когда по городу еще гулял дезоморфин, девушка лет тридцати, жившая с матерью, требовала у нее пенсию. В доме к тому времени уже было продано все, что только можно продать, и вынесено все, что можно вынести. Девушка открыла окно и заявила матери, что, если та не даст ей денег, она выпрыгнет. Мать в сердцах сказала: прыгай. Девушка сиганула с пятого этажа – прямо в сугроб. В ней к тому времени было уже не более тридцати килограммов веса – кожа и кости. Я осматривал ее в реанимации. Любопытно, но она отделалась легким испугом: сломала два ребра, поцарапала лицо и грудь. Мы все были очень удивлены. Но, строго говоря, это не конец. Конец у этой истории очень печальный, потому что дезоморфин – это вообще отдельный разговор.
– И, несмотря ни на что, спайс остается крайне популярным в молодежной среде. Как вы полагаете, чем это обусловлено?
– В первую очередь тем, что курительные смеси более доступны, чем другие наркотики, – низкие цены позволяют подросткам приобретать эти вещества. Доза нужна небольшая – одна, две затяжки.
– Говорят, и одной затяжки достаточно для летального исхода. В вашей практике были смертельные случаи?
– Из-за спайсов в Воркуте – нет. Летальный случай был, но связан с тем, что молодой человек употребил спиртное и вдыхал газ из баллончиков. Мальчик буквально накануне был задержан в школе и доставлен к нам именно из-за того, что вдыхал этот газ. Его доставили к нам, но родители наотрез отказались от реабилитации. Хотя никто не говорил, что он будет поставлен на учет. Мы предлагали консультативную помощь и наблюдение. Папа же написал кучу отказов, мотивируя тем, что его сын едва ли не отличник в школе и во всех отношениях положительный ребенок. И буквально на следующий день этот ребенок умирает в подъезде. Алкоголь и газ вместе вызвали какое-то токсическое состояние, которое дало остановку дыхания и сердечно-сосудистой системы. Реанимировать его не смогли.
– Как не допустить развития трагического сценария?
– Я полагаю, что самое главное – это профилактика. Надо неустанно доносить до молодого поколения информацию, которая способствовала бы формированию у него четкой установки на «нет». Надо говорить о том, что помимо всех социальных ограничений и болезней, все заигрывания с наркотиками приведут к смерти. Причем весьма ранней. Наше будущее во многом зависит от того, насколько нам удастся донести до подрастающего поколения эту простую по сути своей мысль. Кроме того, необходимо объяснять родителям, что делать в том случае, если у них есть сомнения и подозрения.
– Кстати, давайте проговорим о том, что же делать родителям в случае возникновения этих сомнений.
– Я понимаю, что все работают и все устают. Но надо уделять максимально возможное количество времени ребенку. Надо знать его круг общения. Кроме того, необходимо уметь поддержать разговор с ребенком. Если ребенок отстраняется, он, возможно, хочет замаскировать свое состояние. На таких моментах необходимо сразу заострять внимание. Ничто не заменит доверительных отношений.
Родителей должны настораживать изменения в психике ребенка и его поведении: перепады настроения, какие-то невесть откуда взявшиеся головные боли. Если возникли сомнения, можно приобрести тест-систему в ближайшей аптеке. Не знаю, есть ли там тест-системы на спайсы, но мы здесь такое исследование проводим.
– И что будет, если вы выявите факт употребления?
– Мы передаем эту информацию в диспансер. Также объясняем родителям, что они столкнулись с серьезной проблемой, от которой не спрячешься и не убежишь. Надо ее решать, решать жестко, быстро и своевременно, иначе вы потеряете ребенка. Не надо бояться приходить к нам. Это во времена существования СССР человек, попав в психиатрическую или наркологическую систему, становился изгоем. Сейчас, если все пройдет нормально, в течение года мы проведем все необходимые мероприятия, и подросток выйдет из этой ситуации, мы скажем, что все замечательно, результаты положительные, закроем карточку, сдадим ее в архив и попрощаемся с ним. Ребенок дальше может вести полноценную жизнь без последствий в виде социальных ограничений. Но, если сам подросток все отрицает, а потом попадает к нам в тех состояниях, которые я описывал, то речь пойдет уже об учете со всеми вытекающими ограничениями. Мы пытаемся донести до родителей простую мысль: чем раньше они спохватятся и забьют тревогу, тем лучше для их ребенка.
Беседовал Артем ОРЛОВ
Фото Елены ЦАРАНОВОЙ