Устькуломец Вадим Яров: «Пять лет я был в страшном запое»

До августа 2013-го в течение пяти лет уроженец села Усть-Кулом Вадим Яров злоупотреблял спиртным. Многие уже успели поставить на нем крест, но мужчина сумел перебороть алкогольную зависимость и полностью изменил свою жизнь. Справившись с зеленым змием, он завел семью и нашел интересную работу за рубежом. В прошлом году этот волевой человек снимался в крупнобюджетном фильме в Китае, но из-за нависшей вирусной угрозы ему пришлось вернуться в родной Усть-Куломский район. В интервью «Республике» Вадим Яров рассказал о победе над пагубным пристрастием и жизни в Поднебесной.

– Через три года вы будете отмечать десятилетие трезвой жизни. Вы родились и выросли в Усть-Куломе. Можно ли сказать, что именно сельская жизнь подтолкнула к пьянству?

– Я бы так не сказал. Мне многое дал Усть-Кулом. В селе я отучился 11 классов. Занимался рукопашным боем восемь лет. Мне это очень нравилось. Вообще считаю, что спорт – это круто. Отучился в музыкальной школе. На аккордеоне играл и в хоре выступал. Даже участвовал в районном песенном конкурсе «Василей». Потом пристрастие к алкоголю затуманило сознание. Из-за этого после школы не мог нормально продолжать учиться – отовсюду отчисляли. Я был в страшном запое пять лет. Жил в котельных, на пляжах, в каких-то жутких бич-хатах. Мог кантоваться в таких злачных местах по нескольку месяцев. Многие – родня, друзья, да все близкие – твердили: «Хватит пить, давай кодироваться», открыто называли алкоголиком. Но когда тебе об этом говорят, то ты себя алкоголиком не считаешь, думаешь: «Да я могу в любой момент остановиться». Хотя на самом деле ты уже находишься в яме.

– Что помогло выбраться из этой ямы?

– Просто в один момент проснулся на очередной бич-хате, там была какая-то полуголая девушка, еще какие-то парни. Прекрасно помню, что дело было в шесть утра. У меня жуткое похмелье, смотрю, а там сидят двое детей. Это были дети той самой девушки, одному малышу года полтора, другому три-четыре. Голодные, полураздетые. В этот момент во мне что-то щелкнуло. Мне так стало противно, что мама этих детей бухает с нами, алкашами. С ужасом подумал о том, какое их ждет будущее. Решил, что дальше нельзя продолжать жить такой жизнью. Либо умереть, либо жить. Выбрал жизнь.

Алкоголь – это край, и я решил сказать этому «нет». До этого момента мне мать уже года два постоянно говорила, что хочет меня закодировать, со слезами уговаривала пойти на этот шаг. Первым делом позвонил ей и сказал, что больше не буду пить, готов кодироваться. Доктор сказал, что перед тем, как закодироваться, мне нужно месяц не пить. В итоге меня поддержал друг, он сам непьющий, и когда я пил, то с ним мало общался, а в тот момент мы стали вместе гулять по Усть-Кулому, брали кофе «три в одном», болтали, просто шутили и смеялись без всяких допингов. За этот месяц я понял, что могу не пить и мне в принципе не нужно кодироваться. С тех пор никакой алкоголь не пью. Максимум, что могу себе позволить, это квас или безалкогольное пиво иногда беру в баню. О той жизни напоминают многочисленные шрамы. Многое ломал по пьяни.

– Что посоветуете людям, которые борются с этой пагубной привычкой?

– Тут универсального рецепта нет. Не знаю, как можно взять человека, который пьет, и внушить ему, что этого делать не нужно. Люди, которые злоупотребляют, проблемы этой не замечают. Когда я протрезвел, то для меня мир первые полтора месяца казался серым и скучным, потому что в пьяном состоянии тебе весело, тебе кажется, что ты можешь все. Это фейковая сила, фейковое настроение. Но ты этого сам не понимаешь. Поэтому нужно искать альтернативу, другие – настоящие, а не фейковые – радости и ценности в жизни. Начал работать, общаться с людьми. Мне вообще нравится знакомиться с новыми людьми. Так потихоньку мир стал наполняться красками. При алкоголизме или при тяжелых сердечных расставаниях нужно найти, чем заняться, полностью посвятить себя, допустим, работе или какому-либо увлечению. Главное, чтобы человек не сидел без дела, чтобы у него не было времени на депрессивные мысли. Я, когда протрезвел, первое, что заметил, — это то, как сильно постарела мать, как она поседела. Она из-за меня столько лет ночами не спала. Мне тогда стало стыдно за себя, в тот момент я просто себя возненавидел.

Бросив пить в августе, уже в октябре познакомился с девушкой, которая впоследствии подарила мне сына. У нас дружная семья. Благодаря трезвой жизни поступил в Российский университет кооперации, сейчас я уже на последнем курсе, этим летом планирую защитить диплом, и у меня будет высшее экономическое образование. Работал в торговле все эти годы.

– А как на горизонте появился Китай?

– Туда я отправился вслед за женой. Интересно, что все крупные события в жизни происходят именно в августе. Как раз в августе прошлого года я и улетел в Китай. Расставаться со стабильностью, конечно, было сложно. У меня была достаточно неплохая работа в сфере торговли. Страшно пускаться куда-то в неизвестность. Но год в Китае уже работала жена. В общем, я сделал себе визу, купил билеты до Гонконга. Когда я туда прилетел, у меня было с собой около пяти тысяч рублей. По местным деньгам это немного – где-то пятьсот юаней. Из Гонконга поехал в Гуанчжоу к жене. Три недели жил у нее, пытался понять эту страну и искал параллельно работу. Потом нашел работу и уехал на север Китая. В Поднебесной в общей сложности пробыл семь месяцев, вернулся в конце февраля из-за вируса. Там все закрылось, иностранцы улетели. Теперь жду, когда можно будет вернуться обратно.

– Как решали языковой барьер?

– На китайском знаю слов 50-60, знаю какие-то основные фразы, цифры, могу объяснить в такси, куда ехать. Больше помогает переводчик и такое приложение, как WeChat, там им пользуются абсолютно все. На WeChat у них находится и местная соцсеть, и онлайн-банк. Обычно с китайцами, с которыми хотим поговорить или дружба у нас начинается, добавляем друг друга к себе в друзья в этом приложении и начинаем переписываться, а там есть встроенный онлайн-переводчик.

Вообще, у китайцев два главных языка: мандарин, или путунхуа (разновидность севернокитайского языка), на котором 80 процентов китайцев говорят, и кантонский диалект. По звучанию для нас они одинаковые, но китайцы друг друга не поймут, если один будет говорить на путунхуа, а другой на кантонском. На севере Китая обычно не понимают южан и наоборот. Поначалу, конечно, тяжело, но потом слова какие-то запоминаешь, что-то учишь. В магазине объяснить что-то получится, но не более. У меня был базовый английский, и это помогло. Там я английский подтянул, в больших городах язык международного общения многие понимают. Там прямо с детсада учат массово детей английскому.

В планах выучить китайский на разговорном уровне и в совершенстве хочу говорить на английском. Меня очень мотивировали таджики, которые живут в Китае. Они знают свой язык, могут говорить на русском, на английском и в совершенстве говорят на китайском. Они учатся в местных университетах. Я им по-хорошему завидовал. Например, завидовал тому, как они с китайцами в такси свободно общаются, шутят, угорают.

– Вы снимались там в кино. Что это за история?

– Сначала работал в караоке. Потом два месяца в клубе. Во время Китайского нового года нашел менеджера, который собирал людей на массовку в голливудско-китайский фильм. Там огромный бюджет, очень масштабный проект. Прошел кастинг по фото и видео. Нужно было на английском языке отправить видеовизитки. Нас, русских, было человек 15, таджиков человек 10 и еще 150 человек со всего мира. Из Голливуда прилетело 70 актеров, которые снимались в массовых сценах в фильме «Дюнкерк» Кристофера Нолана. Это африканцы, французы, марокканцы, в общем, люди со всего света. Всего нас собралось человек 180, мы вместе жили в отеле. Мы все подписали четырехмесячные контракты. Там очень серьезные контракты, на каждой странице надо было даже отпечатки пальцев оставлять. Успели потренироваться месяц для съемок. Китайцы выстроили огромного масштаба локации. Нас это удивило. Для съемок сцен с машинами выбрали тех, кто умеет хорошо водить, человек 11-12. Я был одним из них. Нас отвезли в огромный павильон, где китайцы строят технику: джипы, грузовики, танки. Они все это для съемок собирают. Мы на этом всем ездили. Когда должны были быть массовые сцены, мы на все этом должны были ездить, и все это взрывалось бы. Но съемки продлились только два-три дня, в связи с вирусом местное правительство абсолютно все остановило. Пришлось улетать. Нам пообещали, что осенью съемки возобновятся.

– А название у фильма уже есть?

– Есть секретное название «Корейская война». На таких крупнобюджетных проектах всегда придумывают фейковые названия сначала.

– Вы надолго планируете остаться в Китае?

– Китай – это временная история. Там все здорово, но в Россию все равно тянет. В России мы с женой хотим открыть бизнес. Но для меня было классно почувствовать, что можно поехать в другую страну, где совершенно другой язык, и найти себя там, суметь адаптироваться. Это очень хороший опыт.

 – А как вы переживали новости об этом вирусе, находясь в эпицентре событий?

– Съемки фильма проходили не так далеко от того самого города, с которого все началось. Насколько я знаю, в Ухане какой-то дедушка купил летучую мышь, сварил и заразился коронавирусом. Это был нулевой пациент. Еда у китайцев специфическая. Там продают жареных тараканов, мух, скорпионов. Ухань – это ведь большой город, как Нью-Йорк. Есть огромный рынок, где все это продают. Этот вирус вообще-то был в Китае еще в 2004-м. Тогда о нем, правда, мало рассказывали. Местная цензура все блокировала. Вирус назывался по-другому, но он был из семейства коронавирусов. Просто со временем мутировал. Раньше им болели только животные, а за 16 лет он мутировал и стал распространяться на людей. Сначала Ухань перекрыли. Это началось еще в декабре. Тогда это нигде не афишировалось. Информация была только у нас в китайской соцсети. Потом все это пошло дальше. К нам вирус пришел, наверное, в конце января. По Китаю к тому моменту он уже много где расползся. Я даже видео снимал, как людей в три часа дня не было на улицах, хотя это Китай, там людей всегда полно. Все сидели дома, они ответственно к этому относились. Из-за вируса было сложно вернуться домой. Три рейса у меня отменили. Только на четвертом рейсе долетел за 56 тысяч до Питера. Прошел массу обследований. На вирус оказался чист. Теперь вместе с семьей ждем, когда вся эта ситуация разрешится, чтобы вернуться обратно.

– В Китае очень специфическая кухня. Что самое дикое попробовали?

– Суп из ежа. На вкус он очень странный, мне не зашел. Там питание такое, к которому я так и не привык. Скучал очень по российской еде. У них очень много специй. Овощи вообще другие. Некоторое время я жил только на фастфуде. Курица сладкая, в сладком соусе. Хлеб тоже сладкий. Мясо настоящее трудно найти, все соевое. Надо идти в мусульманские столовые, там мясо настоящее можно поесть.

– Сейчас в Усть-Куломском районе многое изменилось с тех пор, когда вы выпивали?

– В районе многое изменилось в лучшую сторону. Район развивается, тут многое строится. Это мне нравится. Строят спортивные площадки. Есть куда молодежи ходить. У нас было только одно развлечение – выпивка, а сейчас люди занимаются спортом, у многих в приоритете здоровый образ жизни, мясо не едят, в качалку ходят, в футбол играют. Это не может не радовать, и нельзя этих изменений в лучшую сторону не замечать. Но, безусловно, проблема остается.

Конечно, в районе до сих пор многие злоупотребляют, да это можно обо всей стране сказать. Но уже гораздо меньше, чем в те годы. Если честно, то исходя из своего опыта жизни в Китае могу сказать, что мы пьем меньше. Они очень сильно выпивают, причем везде и всегда, даже в обеденные перерывы. Там пьют взрослые, дети и старики. Алкоголь у них сильно распространен, но они пьют в целом более слабые напитки. В России же для нас характерна такая черта, что если начинаем пить, то пьем до победного, зачастую и до смерти.

Ярослав СЕВРУК

Фото Артура ГАРНОВА и vk.com