Галина Осадчая: «Вечная мерзлота нуждается в законной защите»

Доктор географических наук, профессор кафедры экологии, землеустройства и природопользования Ухтинского государственного технического университета Галина Осадчая много лет занимается изучением вечной мерзлоты. В декабре минувшего года она стала лауреатом премии главы республики за научную работу «Мерзлотные ландшафты Большеземельской тундры как основа рационального природопользования». О своих научных исследованиях Галина Осадчая рассказала «Республике».

– Вечная мерзлота у большинства людей ассоциируется с местом, не особенно приспособленным для жизни, и возможности ее рационального использования тоже представляются довольно туманно. О чем конкретно говорится в вашей работе?

– Вечной мерзлотой я занимаюсь уже давно и со временем пришла к мысли, что надо не просто изучать мерзлоту и понимать закономерности ее формирования. Когда идеи освоения Арктической зоны начали активно обсуждаться на государственном уровне, я решила, что пришло время все мои исследования соединить с идеями устойчивого развития Арктики. Если расшифровать понятие идеи устойчивого развития, то это такой образ деятельности человека, когда его отношение к природе соответствует главному требованию: этому поколению хватит и следующему останется столько же. Это означает, что при освоении территорий требуется сохранение естественных экосистем. И тут возникает вопрос: какая площадь с природными экосистемами может обеспечить сохранение экологического равновесия? Для зоны вечной мерзлоты это было неясно. Одновременно надо было учитывать и то, что эта зона служит базой для сохранения традиционных видов природопользования, в частности оленеводства.

– А что угрожает природным экосистемам и как их сохранять?

– Всему у нас на планете угрожает только человек. Что такое природная экосистема в нашем случае – это ненарушенный человеком участок территории или ландшафта. Есть такая научно обоснованная позиция: для каждой природной зоны (тайги, тундры, субтропиков, пустыни, степи и т.п.) требуется свой процент территорий, защищенных от интенсивного влияния человека, – так называемый территориальный биосферный ресурс. В Европе, если рассматривать крупные административные образования, только в Республике Коми, Ненецком автономном округе и на севере Норвегии территориальные биосферные ресурсы сохранены в таком объеме, что их можно считать последними экологически равновесными регионами этой части света.

– Чем и как нарушаются природные экосистемы?

– Во-первых, вырубкой лесов. Во-вторых, любой населенный пункт, промышленное предприятие, участки, где идет добыча полезных ископаемых, – это уже нарушенная территория. Дороги, трубопроводы – тоже. Нарушенными территориями считаются и те, где ведется растениеводство. У нас в республике мало таких площадей. Хорошо, если в целом десять процентов наберется.

Республике Коми для сохранения экологического равновесия необходимо обеспечить непревышение определенной площади нарушенных экосистем: на севере в тундре и северной лесотундре не больше пяти процентов (например, на большей части Воркутинского района). В южной лесотундре и крайнесеверной тайге, а это большая часть Усинского и Интинского районов, – не больше 10 процентов. В районе, например, Ухты и Сыктывкара, в северной и средней тайге, – не больше 20 процентов. И только на самом юге республики в южной тайге можно нарушать до 35 процентов территории.

– А какой процент территории вечной мерзлоты можно освоить человеку, чтобы не нарушить экологический баланс?

– Мне нужно было вычислить эти проценты для севера, для зоны вечной мерзлоты. У нас сейчас много говорят об освоении Арктической зоны. Но немногие понимают, как это сделать без ущерба для природы, коренного населения и производственной и транспортной инфраструктуры, плохо представляют особенности территории, последствия ее освоения. Крайне недостаточные средства выделяются на предварительное изучение осваиваемых территорий. Поэтому что я сделала? Обобщила и актуализировала столетний опыт мерзлотных исследований севера региона и почти сорокалетний опыт своей работы на мерзлоте. В частности, изучала, как по виду растительности и характеру поверхности, без бурения и других дополнительных исследований определить, где есть участки с мерзлотой и что это за мерзлота. Этот метод называется ландшафтной индикацией. Индикация мерзлотных условий четко зависит от того, к какой природной зоне относится та или иная территория. Например, болото где-нибудь в южной лесотундре Усинского района будет талым, а такое же по облику болото в зоне тундры Ненецкого автономного округа будет мерзлым. Это все связано с природными подзонами. Мне нужно было обосновать набор ландшафтных индикаторов для определенных ландшафтных или же по-другому природных зон, которые в регионе, как оказалось, соответствуют мерзлотным зонам.

Кроме того, я анализировала влияние изменения климата на мерзлоту региона. Сейчас же у нас наблюдается климатическое потепление, при этом на севере и на юге зоны распространения мерзлоты его последствия сильно отличаются: на севере мерзлота подтаивает, но только в верхней части, ее температура повышается (большая часть Ненецкого автономного округа и Воркутинского района). Например, мерзлота не на метровой глубине начинается, а на двухметровой. В южной части зоны мерзлоты (Интинский, Усинский, Усть-Цилемский районы) мерзлота, наоборот, образуется, и ее южная граница продвигается потихонечку на юг. Разнонаправленное развитие вечной мерзлоты надо учитывать, когда люди собираются вторгаться с какими-то производственными задачами на ту или иную территорию.

Заключительная часть моей работы касалась в основном того, как надо осуществлять природопользование на таких территориях, что нужно учитывать. И тут я, во-первых, предлагаю лимитировать природопользование законодательно. Влезать в законодательство – это самое сложное, потому что не всем выгодно, чтобы мы ограничивали вторжение в природные экосистемы. Но это надо обязательно законодательно утвердить.

Во-вторых, я предлагаю даже на тех территориях, которые предполагаются под промышленную деятельность, не все подряд нарушать, а выделить те участки, нарушение которых особого вреда природе и людям не принесет. Например, минимально затрагивать оленьи пастбища, потому что добыча полезных ископаемых – временное явление, но рано или поздно эти ресурсы закончатся. Мы уйдем, а оленеводы с чем останутся? Территория-то не восстановится. Сегодня уже есть законодательные ограничения по использованию в промышленных целях некоторых территорий – вдоль рек, на особо охраняемых территориях. Но, кроме этого, я предлагаю дополнить закон об охране притундровых лесов. Их, конечно, и так нельзя вырубать. Но закон запрещает только промышленные вырубки. А так вот чтобы дорогу прорубить, под буровые площадки и тому подобное – руби не хочу. Но ведь это тоже нужно все ограничить, выбирать под освоение участки без древесной растительности.

Нельзя также затрагивать некоторые виды болот и места, где очень сложные мерзлотные условия и, как следствие, большие риски для строительства.

С такими рисками столкнулись, например, при строительстве в Воркуте. Она стоит на прерывистой мерзлоте. То есть большая часть территории мерзлая, но есть и талые участки. Когда город начали строить, не очень хорошо еще понимали, что такое мерзлота, были допущены некоторые превышения нагрузок на природу, в том числе температурных. В результате мерзлота под Воркутой начала таять, сформировалась чаша протаивания. Первые строения в Воркуте просто трескались и рушились. Сейчас на севере бурят скважины, ставят другие сооружения. При этом экономят на том, чтобы всесторонне изучить мерзлоту и обеспечить ее сохранение. При определенных условиях мерзлота начинает таять, и сооружения на ней начинают разрушаться. В частности, разрушаются устья скважин, их приходится забрасывать. А ведь сколько сил и средств заложено в это бурение. Кроме всего прочего, на несколько километров вокруг – разрушенная природа. Чтобы это не происходило, разработаны методы сохранения мерзлоты, например, установка охлаждающих устройств – термосвай. Если в Западной Сибири и на Ямале на этом не экономят, то у нас частенько не используют данный и другие методы. Считаю, что этому благоприятствует то обстоятельство, что в нашем регионе преимущественно добывают нефть, а эта отрасль в основном в частных руках.

У нас, к счастью, в целом еще не так все страшно. Но в центральной части Усинского района – нехорошая экологическая ситуация, превышен уровень воздействия на природные экосистемы, местами полностью нарушены проходы оленьих стад, все перерыто, перекорежено, кругом межпромысловые трубопроводы. Неблагоприятная экологическая ситуация в окрестностях Воркуты, хотя в целом по району лимит освоения не превышен. Еще пример: строительство магистральных газопроводов на Ямал привело к тому, что наполовину было уничтожено оленеводство в Воркутинском районе. Оленеводов у нас не очень-то жалуют, их интересы учитываются недостаточно.

Беседовала Галина ГАЕВА

Фото предоставлено Галиной Осадчей