Руководитель бюро медико-социальной экспертизы Тамара Абрамова: «Мы не вредные, мы просто работаем по законодательству»

В связи с ратификацией Конвенции о правах инвалидов внесены значительные изменения во многие российские законодательные акты по вопросам социальной защиты инвалидов. Например, в законе о социальной защите инвалидов появилась норма, устанавливающая группы инвалидности исходя из стойких нарушений функций организма при условии наличия ограничений жизнедеятельности. О том, что еще изменилось в законодательстве и на какие критерии сегодня опираются эксперты при установлении группы инвалидности, в интервью «Республике» рассказала руководитель главного бюро медико-социальной экспертизы Коми Тамара Абрамова.

– Что кардинально изменилось в вашей работе после корректировки законов?

– Первое, о чем хотелось бы сказать: в федеральном законе о социальной защите инвалидов появилась норма, которая обязывает нас устанавливать группы инвалидности исходя из стойких нарушений функций организма при условии наличия ограничений жизнедеятельности. Их всего семь, и они в законе перечислены. Это нарушения передвижения, самообслуживания, контроля над своим поведением, общения, трудовой деятельности, обучения и ориентации. Эти семь позиций являются основанием для установления инвалидности.

– Что под собой подразумевает степень тяжести нарушений функций организма и чем первая степень отличается от четвертой?

– Тяжесть нарушения функции, возникшего вследствие заболевания, травмы или врожденной патологии, оценивается в четырех степенях, первая из которых – самая легкая – говорит о том, что гражданин болен и нуждается в лечении, но не может быть признан инвалидом. При нарушении какой-то из функций четвертой степени уже устанавливается первая группа инвалидности. Перечень нарушенных функций также определен законодателем – нарушение психических, языковых и речевых функций, связанных с движением, и т.д.

Возьмем, к примеру, нарушение функций ходьбы. По нарушению функций, связанных с движением, эксперты определяют степень ограничения способности к передвижению. Первая степень нарушения способности к передвижению – это возможность передвижения самостоятельно, несколько в замедленном темпе или с использованием трости. Третья степень – это неспособность к самостоятельному передвижению.

Бывает, человек жалуется: «У меня десять заболеваний, а вы мне инвалидность не устанавливаете». Но не всегда даже десять заболеваний одновременно являются показанием для установления инвалидности.

Далеко за примером ходить не надо. Буквально сегодня пришла женщина преклонного возраста с букетом заболеваний, которые для ее возраста достаточно характерны. Это повышение артериального давления без кризовых состояний и значимых нарушений сердечной деятельности по результатам обследования, бронхиальная астма с редкими приступами, которые купируются ингалятором, при этом дыхательная недостаточность пока равна нулю, то есть ее нет. Мы вынуждены были отказать ей в установлении инвалидности. С возрастом все функции организма идут на угасание. Мышечная сила, память, зрение, слух снижаются, походка замедляется, что условно можно отнести к возрастной норме, которую мы как эксперты не учитываем.

– Но ведь врачи, направляющие человека на освидетельствование, понимают, что это возрастные нормы.

– Получение инвалидности большей частью в настоящее время носит социальный характер. Это возможность получения ежемесячных выплат на санаторно-курортное лечение, лекарственное обеспечение, проезд. Эти выплаты для каждой группы инвалидности разные. Но даже те 700 рублей, которые предусмотрены для инвалидов третьей группы, наверное, при нынешних пенсиях какую-то роль играют, потому что большинство граждан, получивших инвалидность, в Пенсионном фонде пишут отказ от натуральных льгот в пользу денег. А потом начинаются хождения по мукам: лекарства бесплатные не дают и т.д.

Зачастую видение ситуации лечащим врачом и экспертом – разное. Лечащий врач часто считает, что если человек болеет, то ему должны как-то компенсировать расходы на лечение. Вот на днях обратилась к нам женщина с обжалованием решения медико-социальной комиссии об отказе в установлении инвалидности ее внуку. У него поражение суставов рук и ног. Ему требуется достаточно дорогостоящее лечение агрессивными препаратами и лечение в стационаре. По сути дела, лечение у нас должно быть бесплатным, особенно для детей. Но, как обычно, где-то что-то не срабатывает, и родителям приходится самим покупать эти препараты. Семейный бюджет трещит, и они просят врача о направлении на инвалидность, потому что это позволит бесплатно получать медицинские препараты, включенные в федеральный перечень.

Комиссия вынуждена была мальчику отказать в установлении инвалидности, поскольку нарушения функций организма ребенка врачами, направившими его на комиссию, оценены как незначительные. Он учится в общеобразовательной школе, нормально успевает, посещает дополнительные занятия, т.е. не имеет ограничений жизнедеятельности. Как можно этого ребенка признать инвалидом? С точки зрения родителей, такое решение затрудняет возможность лечения мальчика, но мы-то руководствуемся нормативными документами, в которых необходимость проведения лечения не является критерием для установления инвалидности и должна осуществляться лечебным учреждением независимо от ее наличия. Вот так и возникают конфликты с нами.

– Что еще изменилось в законодательстве?

– Кардинальные изменения произошли в законодательстве об индивидуальной программе реабилитации (ИПР). Раньше мы в программе отражали, в какой медицинской, профессиональной, социальной реабилитации нуждается человек.

С начала этого года приказами Минтруда России определены полномочия как учреждения медико-социальной экспертизы, так и органов исполнительной власти в соответствующей сфере реабилитации. Теперь в графе «нуждается или не нуждается в медицинской реабилитации» мы только ставим «да» или «нет». А вот в чем именно человек нуждается, это функционал системы здравоохранения. Мы отправляем выписку из индивидуальной программы в минздрав, который в свою очередь должен определить, кто будет разработчиком мероприятий по медицинской реабилитации человека и кто будет исполнителем с последующим предоставлением отчета об исполнении.

Законодатель предусмотрел, что за два месяца до срока переосвидетельствования нам должна вернуться информация о том, какая реабилитационная работа с гражданином проделана. И что мы на сегодняшний день получаем? Зачастую в результатах работы по ИПР значится «не обратился» или «отказался от реализации индивидуальной программы». По закону, конечно, гражданин имеет на это полное право, потому что ИПР является для него рекомендательной. Если человек отказался, то это еще ничего, а вот если вообще не заявил о себе, то, как на это посмотрят контролирующие органы, неизвестно. Поэтому всем органам исполнительной власти сегодня рекомендован активный выход на инвалида.

– Несколько лет назад была большая проблема, которая обсуждалась даже на федеральном уровне, когда шахтеры Воркуты и Инты поголовно устремлялись к специалистам в надежде установить профзаболевания и получить регрессные выплаты. А это были довольно большие суммы. Этот вопрос удалось разрешить?

– Конечно, такого массового наплыва шахтеров уже нет, но система все же сохраняется. Схема обычно такая: шахтер или летчик, отработав свой стаж, начинает активно обследоваться для выявление профзаболеваний. Конечно, если мужчина проработал 20 лет в шахте, у него будут проявления профессиональной патологии. К нам обычно приходят с целым букетом профзаболеваний. На каждое профзаболевание есть акт. Мы работаем в рамках закона об обязательном социальном страховании в России, который действует с 2000 года. Любой закон проходит испытание временем, чтобы его потом можно было скорректировать. Сегодня этому закону уже 16 лет. Все говорят, что его надо менять, но махина законодательства довольно неповоротливая, и, когда выйдут изменения, мы пока не знаем. Закон, конечно, нуждается в серьезных корректировках, но что делать, работать как-то надо, и практика у нас уже какая-то наработалась. Если раньше было порядка 200 исков в год и по тысяче заседаний в год, которые нужно было посетить и доказать, что мы работаем по законодательству, то сейчас количество исков упало в среднем до тридцати в год.

Например, гражданин считает, что ему необходимо установить сто процентов утраты трудоспособности, так как он трудился в тяжелых условиях. При этом у него немного снизился слух, побаливает позвоночник. Он считает, что степень утраты профессиональной трудоспособности должна суммироваться по всем заболеваниям. В целом сумма процентов по каждому из этих нарушений может доходить до ста. А по закону это уже максимум. В таком случае возникает естественный вопрос: сколько тогда установить его коллеге, который вследствие профессионального заболевания или производственной травмы больше не может передвигаться и себя обслуживать? Тоже, что ли, сто процентов? Но разве это сопоставимые по тяжести нарушения? Вот эти вещи мы и доказывали в судах.

Еще один момент: многие эксперты раньше не обращали внимания на норму закона о том, что, когда оформляется акт о профзаболевании, человек обязательно должен состоять в трудовых отношениях. А иначе как мы можем определить, насколько он ограничен в профессиональном плане. Зачастую было так: человек не работает уже лет пять, ему установили профзаболевание, и он идет к нам на освидетельствование, чтобы ему установили профессиональную утрату. А само слово «профутрата» означает, что у человека утрачена часть профессиональных навыков в силу нарушения функций организма. И если он вне трудовых отношений, значит, нет основного признака, по которому мы можем установить степень утраты.

Да, мы противники ряда позиций этого федерального закона и везде об этом говорим. Если трудовые увечья могут случиться в любое время, то профзаболевание возникает обычно к возрасту 45 лет. В некоторых профессиях это возраст выхода на пенсию. У нас сплошь и рядом такая картина: летчики, например, пока летают, все вроде хорошо слышат. Но как только перестали летать, назавтра же у них появляется тугоухость. Вообще, давно надо законодательно определить временной порог работы во вредных условиях: десять лет, а затем человек должен быть переобучен и трудоустроен по другой специальности. В случаях, если он не желает уходить из профессии после наступления срока выработки стажа, он может подписать документ, что хочет продолжить работу по этой же профессии, но при этом не претендует на возмещение вреда здоровью в случае возникновения у него профзаболевания. Это частая практика в мире, а у нас в России ее нет. Считаем, что назрела необходимость изменения законодательства по данной проблеме. В завершение хочу сказать: мы не вредные, мы просто работаем по законодательству.

Беседовала Галина ГАЕВА

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА