Спартак Кузьмин: «Профессия горноспасателя дана мне Богом»

Трагедия на шахте «Северная», унесшая жизни тридцати человек, оставила глубокий след в жизни многих воркутинцев, как участников тех событий, родственников и друзей погибших, так и простых горожан. Однако жертв трагедии могло быть и больше, если бы не работа горноспасателей. В тот роковой день 28 февраля помощник командира воргашорского взвода ВГСО Спартак Кузьмин вместе с отделением спустился в горящую шахту «Северная» для того, чтобы выполнять стоящие перед ним и его коллегами задачи. О том, что случилось дальше, знают многие: прогремевший третий по счету взрыв в мгновение ока унес шесть жизней – пятерых горноспасателей и одного шахтера. Спартаку Кузьмину удалось не только выжить, но и спасти двух горняков – начальника смены и горнорабочего, оказавшихся под землей в те роковые минуты. О том, как это было, журналистам газеты «Заполярье – Республика» рассказал сам герой.

– Как вы пришли в профессию горноспасателя?

– Это были тяжелые 90-е, я уволился с шахты. У меня друзья работали здесь во взводе. Я как-то прогуливался мимо и спросил, требуются ли им сотрудники. Мне сказали: «Требуются». Я поговорил с командиром – Михаилом Ивановичем Безносенко, принес ему документы, написал заявление и так, 16 лет назад, стал горноспасателем.

– То есть это не первая авария на вашем счету?

– Нет, не первая. Были непростые ситуации, но эта авария на моей памяти, она для меня стала самой сложной из всех, что происходили, с таким большим количеством смертей.

Обычно все сложные ситуации разрешались в положительную строну – мы выполняли свои задачи, ликвидировали аварии.

– Никогда не возникало желания бросить эту работу?

– Нет, напротив, был азарт помочь, спасти человека. Это даже, наверное, всегда было моей мечтой. Конечно, главное, чтобы люди в такие ситуации не попадали, чтобы аварий не было. А считаю, что мне суждено было стать горноспасателем и профессия эта дана мне Богом. Не собираюсь бросать ее и сейчас. Буду работать дальше.

– Вы когда-нибудь встречали тех, кого вам приходилось спасать?

– Обычно мы с ними не пересекаемся. В этот раз, когда лежал в больнице, встретил того горнорабочего, с которым мы вышли. Он рад и весел, соответственно рад и весел я. От второго человека – начальника с «Северной» шахты – передавали приветы и благодарности.

– Расскажите подробнее о том, как вы спасли этих людей и какой вообще для вас была эта авария на «Северной»?

– По графику я работал на профилактике на шахте «Воргашорская». После того как было проведено обследование шахты, я писал книгу предписаний. В это время мне поступило сообщение, что на «Северной» авария. Я сразу направился сюда, во взвод, и встал на бой. Ночью нам было дано задание ехать на шахту вместе с отделением. В ночь мы спустились с тем отделением, которое погибло. Все три дня я спускался в ночь с ними.

– Когда спускаетесь в шахту при аварии, испытываете страх?

– Волнение, может быть, есть, когда ты на поверхности. Когда спускаешься по стволу, его уже нет, есть задание, которое дал командный пункт, и цель выполнить это задание – чем быстрее, тем лучше. Ведь время никогда не работает на нас: чем быстрее все делаем, тем больше жизней спасем.

– То есть вы концентрируетесь на работе?

– Конечно, о страхе думать некогда. Ты весь в ожидании действий.

– И как вы действовали в этот раз, когда спасали людей?

– Я получил задание на командном пункте. Пришли на точку его выполнять. В это время поступил звонок с командного пункта, и я получил новое задание. Справился и получил команду возвращаться назад к своему отделению и подписывать оборудование, которое уходит на точки, чтобы оно не перепуталось. Во время возвращения, когда мне оставалось дойти до ребят 300-400 метров – это пять минут ходьбы, – я встретил начальника смены. Мы с ним стали обсуждать моменты касательно моего наряда: я спрашивал, когда нам спустят хладон для флегматизации аварийного участка. И во время этого разговора прозвучал хлопок. Через долю секунды нас накрыло взрывной волной, и мы полетели в сторону ствола.

– Что чувствовали в этот момент?

– А там ничего не успеваешь почувствовать. Потому что ты вначале летишь, потом группируешься, падаешь, кувыркаешься по почве выработки. Только одно было в голове – поскорее включиться в респиратор Р-30. Я успел включиться и стал продвигаться на ощупь – видимость была нулевая, не видно было ничего. Следом пошла горячая волна, и у меня зазвенел датчик. Я подозреваю, что это был СО (угарный газ). Посмотреть я не мог при нулевой видимости. Я прошел несколько метров на ощупь, по моим ощущениям – метров пять, и руками наткнулся на что-то мягкое. На начальника смены. Два-три раза я его тронул, он признаков жизни не подавал. Я спросил его, жив ли он и как себя чувствует. Сказал ему, чтобы он включался в самоспасатель, так как я слышал, что сработал датчик. Помог ему включиться в самоспасатель и спросил, может ли он идти. Он ответил мне «угу» и даже поднялся, но, видимо, был в шоке и передвигался с трудом. Я взял его за руку и сказал ему держаться за меня крепче. Мы двинулись в сторону ствола. Дальше, когда видимость улучшилась, я увидел, как по земле на коленях ползет второй горнорабочий. У него унесло самоспасатель. Я спросил, может ли он передвигаться, и попросил для начала встать. Он встал. Я сбросил с него очки, так как они все были забиты шлаком. Он отвечал неадекватно. Я взял его за руку, и вот так, взявшись за руки, мы дошли до ствола. Когда они очнулись и начали более или менее соображать, мы вышли на ствол.

– Выжить и поступить правильно вам помогло то, что вы руководствовались инструкцией?

– Многое, конечно, дало мне обучение. Мы же здесь не сидим без дела, мы постоянно тренируемся в ожидании вызова: изучаем оборудование, проходим тренировку в дым-штреках, где имитируются аварийные ситуации. Я все делал на автомате, мозг у меня думал совсем о другом, а руки уже работали.

– О чем, если не секрет, вы думали?

– Переживал о том, что ребята остались там и что-то надо делать. Конечно, я бы мог пойти туда, но я получил перелом лопатки и травму ноги – на нее наехала вагонетка, которую сдвинуло взрывной волной. Такой силы был взрыв. Я связался с командным пунктом, и два отделения были направлены на помощь ребятам.

– Что было после того, как вы вышли к стволу? Вас подняли на поверхность?

– Да, отвели в медпункт и транспортировали в городскую больницу. Там меня обкололи всем чем только можно. Я в ту ночь не мог заснуть – ждал до последнего, что, может быть, ребят привезут. Надеялся, что все они живы, что все нормально. Я ведь был практически рядом с ними – пять минут ходьбы, даже меньше. Надеялся, ждал, дверь в палату была открыта – и я смотрел: может быть, они попадут сюда, в травматологию. Я до последнего не верил, что их уже нет.

– Как ваши родственники смирились с вашей профессией?

– Мама с папой пытались что-то говорить, чтобы я сменил работу, но понимают, что этого не произойдет. Жена моя все понимает, она медицинский работник. Она счастлива, что я выжил и что для меня все удачно закончилось. В семье у нас сложная психологическая обстановка. Трудно в душе и жене, и мне. Ребенок маленький, он еще не понимает. А мы с супругой знали всех в этом отделении, проводили вместе выходные, отдыхали вместе, семьями. Знакомы и с женами, и с детьми. Праздники проводили вместе. Мы с ребятами постоянно на смене. Жили вместе здесь, с одной тарелки ели. Психологически это сложно. Все это, конечно, останется в душе и не забудется никогда. Многие говорят мне, что можешь праздновать второй день рождения.

– Вы верующий человек?

– Да. Верю. И не раз такое было, что Он помогал. Просто мы этого чувствовать не хотим. Может, просто кто-то не верит и не знает, что Он помогает. Я глубоко сожалею, что погибли шахтеры. Что погибли наши ребята, горноспасатели воргашорского взвода: Сергей Смыченко, Александр Белокобыльский, Владимир Петров, Павел Шакиров, Евгений Цурков. Что сказать? Слова соболезнования? Люди их уже слышали столько, наверное. Но все равно я соболезную и переживаю за наших ребят и за шахтеров. Тем более там столько было молодых парней. Все они – герои. Равно как и те, кто спускается в шахту каждый день. Мы стремились им помочь, до последнего. Но так сложилась обстановка, что не получилось.

Это очень большая потеря для города. Хотелось бы, чтобы этого больше не повторилось, чтобы все наши тренировки и выезды были учебными.

– Каково ваше мнение как профессионала горного дела, что для этого нужно сделать?

– Усиливать правила техники безопасности. Еще и еще раз. И профилактика, конечно, все необходимые мероприятия. Ничего другого не сделаешь. Пусть каждый помнит «Северную», и «Воркутинскую», и «Комсомольскую» и, видя проблему, не проходит мимо, а принимает меры реагирования, помня о том, что в шахте решают все считанные доли секунды, которые отделяют нас от точки невозврата.

Беседовал Артем ОРЛОВ
Фото Елены ЦАРАНОВОЙ и Артема ОРЛОВА