То, что для нас – стресс, боль, чрезвычайное происшествие, для врачей и фельдшеров скорой помощи – трудовые будни. Порой за одну смену они успевают спасти жизнь, принять роды и проводить человека в последний путь. Конечно, такой ритм приводит к тому, что остаются на этой работе только те, для кого врачевание – призвание и смысл жизни. Эти люди – универсальные солдаты медицины, которых обычно не помнят в лицо.
Герои этого материала посвятили себя экстренной медицине в разные годы и при разных обстоятельствах, однако их объединяет любовь к своему делу и беззаветная преданность выбранной профессии. На вопросы журналиста «Республики» ответили Татьяна Милюкова, ее стаж работы врачом службы скорой помощи составляет 40 лет, и Михаил Канев, который за семь лет в скорой помощи прошел путь от санитара выездной бригады до анестезиолога-реаниматолога, врачебный стаж – 1,3 года.
Вы помните свой первый рабочий день?
Татьяна Милюкова:
– Самый первый вызов, по-моему, был к пожилой женщине, очень обычный вызов с точки зрения врача скорой помощи: пациентка жаловалась на боли в груди на фоне повышенного давления. То есть там даже больше надо было с больной поговорить, успокоить ее, снизить давление. И тогда я впервые поняла, что для больных важно не только лечение, но также очень важно сопереживать. Иногда сочувствия и понимания бывает достаточно, чтобы больной успокоился, и все боли у него прошли. Особенно это касается пожилых одиноких людей.
Вызовов всегда очень много, и самых разных: как в квартиры, так и в самые неблагополучные места – на стройки, в лес, к водоемам, на заводы и производства, в темные подъезды, на чердаки и в подвалы, да просто к пациентам с травмами, которые бегают с ножами и топорами. У нас, тогда молодых специалистов, не было чувства самосохранения. Слышишь крики о помощи и бежишь туда. Срабатывает человеческое неравнодушие.
Михаил Канев:
– Мой первый рабочий день случился в ночную смену, когда я был еще в роли помощника фельдшера скорой помощи в Ухте. Получив наставления от руководителя бригады, мы приступили к работе. Я очень волновался. Это был целый новый мир, о котором я даже раньше и не подозревал. Думаю, многие мои коллеги согласятся со мной, они наверняка чувствовали то же самое.
Что самое сложное в вашей работе?
Татьяна Милюкова:
– По сравнению с тем, что было раньше, конечно, какие-то вызовы воспринимаешь как обычные рабочие моменты. Тем не менее некоторые случаи, особенно тяжелые, до сих пор принимаешь близко к сердцу. В таких случаях, даже вернувшись домой после смены, снова и снова прокручиваешь в голове свои решения и действия. Потому что ты – один на один с больным, и надо самостоятельно, без консилиумов и анализов, принять решение по диагнозу. И ты постоянно себя спрашиваешь, все ли было сделано для больного. Мы – не боги, бывает по-разному. Но работники скорой помощи должны быть постоянно настроены на, образно говоря, взятие вершин в медицине. Может, мне повезло, но мои больные всегда поправлялись.
Михаил Канев:
– Самое сложное в нашей работе – это терять своих пациентов, в которых ты вложил все силы, все средства, чтобы помочь, спасти, но есть вещи и процессы, над которыми даже врачи не властны. Остается лишь это признать и идти дальше, надеясь только на лучшее.
Сколько вызовов вы получаете за смену?
Татьяна Милюкова:
– Все вызовы по скорой помощи, по экстренной службе со всей Республики Коми изначально поступают сюда – в Единый диспетчерский центр. Там у нас работают диспетчеры, в зависимости от нагрузки в среднем 8-10 человек, и руководит всем этим старший врач, в настоящее время это я.
Нагрузка всегда разная. В обычном рабочем варианте за смену в диспетчерскую со всей республики поступает от 350 до 400 звонков. А вот в эпидемию, в пандемию, звонков было и 600, и 700 – огромная нагрузка. Понятно, что большую часть вызовов направляют к нам – в службу экстренной помощи, какие-то вызовы – в службу неотложной помощи, которая работает уже при поликлиниках. Дифференцируют вызовы наши диспетчеры. Если есть какие-то сомнения, звонок переключается на старшего врача, и он решает, какой службе передать вызов. Экстренные вывозы, которыми занимается именно скорая помощь, это около 250-300 звонков в среднем. Сейчас в связи с гриппом количество вызовов увеличивается.
Михаил Канев:
– Невозможно точно сказать, сколько вызовов получается, всегда по-разному, ни одна смена не похожа на другую. Иногда говорят, что скорая долго едет на вызов. Это заблуждение, которое подкрепляется байками и невероятными историями. У нас есть четкие регламенты и временные рамки, в которые мы укладываемся. Нельзя также исключать фактор «чувства ожидания», особенно когда тебе или твоим близким плохо, а ты не знаешь, чем помочь, возникает ощущение, как будто время остановилось. Бывают, конечно, моменты, когда нет свободных бригад, как во время пандемии, все заняты, но это редкость, исключение из правил. В настоящее время такой проблемы нет.
В 1897 году первая в Российской империи станция скорой медицинской помощи открылась в Варшаве, а вскоре подобные станции появились и в других городах, включая Москву, где первые станции скорой помощи заработали 28 апреля 1898 года при Сущевском и Сретенском полицейских участках. В специальных помещениях медики оказывали помощь и вели постоянное наблюдение за пострадавшими в результате несчастных случаев и происшествий. Туда же привозили и пьяных в бессознательном состоянии. В Усть-Сысольске скорая помощь появилась в 1923 году и совсем недавно отметила свою первую сотню лет.
Пациенты вас чаще благодарят за помощь или критикуют?
Татьяна Милюкова:
– Был один случай, который мы с моим фельдшером вспоминаем до сих пор. Приехали мы на экстренный вызов в микрорайон Строитель. Мужчина с болями в сердце, мы сразу постарались купировать боль, успокоить. Пациент с нами беседовал, а по ЭКГ видим, что идет огромный инфаркт, именно по ЭКГ! И тут больной нам дает остановку сердца, проще говоря – клиническую смерть. А мы с фельдшером – две девчонки молоденькие. Что делать? Сбрасываем больного на пол, потому что реанимация должна проводиться на жестком щите, на полу. Не буду описывать все этапы, там их очень много. Но вот больной у нас открывает удивленные глаза и говорит: «Что вы делаете? Вы зачем меня на пол сбросили?» То есть человек даже не понял, что побывал на том свете.
Так получается, что, когда мы работаем с пациентами, они находятся в стрессовом состоянии, им не до нас. Им больно, плохо, они задыхаются. Мы стараемся облегчить эти состояния и госпитализировать больных. И больше ничего о них не знаем. Поэтому, если пациенты не говорят, потому что не могут, но мы видим благодарность в их глазах, это и есть результат нашей работы. Всегда приятно получать благодарность еще на вызове – и для души, и как оценку своей работы.
Михаил Канев:
– Конечно, благодарят, иногда по взгляду можно понять, что тебе благодарны. Благодарность от пациентов – это тот стимул, который во время тяжелых смен дает силы и желание продолжать работать, помогать людям.
Но работа в скорой помощи – это работа с живыми людьми, в сложных жизненных ситуациях. Реакция на эти ситуации у всех разная, но в любом случае надо оставаться человеком и уважать друг друга, содействовать, быть полезным в возникшей ситуации. Не относиться потребительски к людям, которые приехали вам помочь.
Отличается ли современная система скорой помощи от существовавшей ранее, советской?
Татьяна Милюкова:
– Потенциальный кандидат на работу в скорой помощи сразу настраивается особым образом. Мы все понимаем, что экстренная помощь предполагает, что врач один на один с больным, и легко здесь не будет. Наш труд напряженный, тяжелый и морально, и физически. Врач скорой помощи должен очень много знать, в том числе и о новаторских методах в медицине. В советское время мы работали, как говорится, «по полной выкладке» и делали что могли при практически полном отсутствии технического оснащения. Мы выезжали тогда на «Волгах», очень тесных, неудобных, там с больным-то едва помещались без всякого оборудования. Мы начинали с железных ящиков, которые громыхали, звенели, с кипячения шприцов.
Сейчас же в машине скорой помощи помимо нового набора для реанимации есть кислородные баллоны, оборудование для снятия кардиограммы и передачи ее дистанционно старшему врачу для консультации, микрокапельницы, аппараты ИВЛ, которые подстраиваются под любой объем легких. Есть комбитьюбы для восстановления дыхания, наружные дефибрилляторы для восстановления сердечной деятельности, глюкометры, небулайзеры и еще много новых технологий. И в чем-то работать легче, поэтому растет количество благоприятных исходов, а значит, и спасенных жизней.
Раньше приходили больше энтузиасты, как я в свое время: хочу работать, хочу практику получить. А сейчас, хоть и по распределению, но люди приходят целенаправленно, большинство начинает выезжать на вызовы в качестве фельдшера еще во время учебы на старших курсах медицинских училищ и вузов. То есть они знают эту работу и готовы к ней.
Михаил Канев:
– Я – молодой специалист и опыта работы во времена СССР не имею. Но в целом считаю, что уровень и знаний, и подготовки на скорой помощи всегда был очень высоким. У нас на скорой работают чуткие, внимательные и грамотные специалисты, готовые прийти на помощь любому, кто в ней нуждается. Со времени Советского Союза система работы скорой помощи существенно изменилась, она стала более стандартизированной, более регламентированной, а благодаря этому повысилось и качество скорой медицинской помощи. И уверен, что в будущем уровень квалификации и подготовки будет расти.
Елена АЛЕКСЕЕВА
Фото пресс-службы Минздрава РК
Оставьте первый комментарий для "Агенты 103 на службе Ее Величества Медицины"