Ушел из жизни тенор Алексей Моисеенко

В понедельник в Сыктывкаре друзья, коллеги и поклонники попрощались с заслуженным артистом России, народным артистом Республики Коми Алексеем Моисеенко. Певец ушел из жизни утром 4 февраля, до этого двумя неделями ранее пережив острое нарушение мозгового кровообращения. Теплые слова об артисте, сочувствие семье и в частности жене «золотого» тенора Валентине Жиделевой выразили глава Коми Сергей Гапликов, председатель Госсовета Коми Надежда Дорофеева и министр культуры Сергей Емельянов. О большом художнике говорилось много, немало теплых слов написали в адрес «Республики» и те, в чьей судьбе Алексей Моисеенко оставил яркий свет.

Михаил Герцман, композитор:

– Даже не верится, что мы потеряли этого человека. Что мы уже не сможем его видеть, а главное, слышать – только на видеозаписи. Обладателя не просто прекрасного голоса, а если угодно, даже двух голосов, и каких – лирического баритона и драматического тенора.

В сентябре 1971 года, когда я впервые появился в музыкальном училище, как тогда назывался Колледж искусств, он был студентом второго курса и единственным моим ровесником среди учащихся (разница в два года не имела значения). Помнится, он тут же, после урока музлитературы, предложил себя послушать и сразу покорил меня тембром и силой своего голоса (я ему саккомпанировал какой-то романс). Уже тогда (как и сегодня) я признался себе, что вживую я такого голоса никогда не слышал.

На пластинках, которые он коллекционировал, он давал мне слушать своих кумиров – Карузо, Тито Гоби, Баттистини. И первые годы, до его поступления в Московскую консерваторию, мы были очень дружны. После ее окончания мы долго не виделись, но, когда он вернулся к родным пенатам, мы снова начали общаться. Весельчак, необыкновенный рассказчик анекдотов, пародист. По-вашему, анекдоты – это ерунда? Тут все дело в том, что он всегда и во всем оставался Артистом – и в анекдотах тоже, человеком со своим мнением обо всем, что его окружало, – о музыке вообще и вокале в частности (ну еще бы), о литературе, поэзии, театре. Многое из того, что сегодня я знаю о вокале, я узнал от него.

Наши отношения всегда были на уровне пикировки и некоего соперничества, мы безотчетно состязались и постоянно спорили, подчас очень остро. Как и любой талантливый человек, он был амбициозен – он желал писать (и писал) пьесы, романы, стихи (на одно из его стихотворений я даже сочинил музыку), он желал быть и театральным режиссером, и даже директором театра. У него были золотые руки – он был прекрасным резчиком по дереву, он рисовал, он мог собрать любой механизм, он циклевал полы. О нем можно говорить бесконечно – а сколько поводов поговорить о себе он давал при жизни. Больше его нет с нами. И самое тяжкое, что я чувствую сейчас, набрасывая эти беглые прощальные строки, оказалось для меня нечто совсем новое и непереносимое: говорить об Алексее Моисеенко в прошедшем времени.

 Сергей Гапликов, глава Республики Коми:

– Удивительно, сколько всего прекрасного сочетал в себе Алексей Васильевич Моисеенко. Это был великий талант, чьим предназначением было нести культуру людям. То, что мы видели и слышали в исполнении Алексея Васильевича, поражало до глубины души. Своим талантом, несравненным исполнением он умел погрузить нас в великое таинство оперы. Своим голосом он доносил до нас ощущение нереальности. Его жизнь – это великий полет, который, к большому сожалению, оборвался. Дорогой Алексей Васильевич, твое творческое наследие будет напоминать о том, как прожить свою жизнь достойно, оставаясь человеком, служа обществу и выполняя отпущенную свыше миссию. Мы всегда будем хранить память о тебе в своих сердцах.

 Вадим Туманов, бывший руководитель артели «Печора», золотоискатель:

– Известие о внезапной кончине Алексея меня просто ошеломило. Ведь он выглядел на 50. И столько было планов, интересных задумок. У меня сомнений не было, что и через много лет его потрясающий голос будет звучать для нас, как прежде, – и на столичных и зарубежных сценах, и в родном Сыктывкаре. Тяжело прощаться. И невозможно поверить, что уже не услышим любимых арий и романсов, никогда не прозвучат его знаменитые «Кони красные», посвященные Владимиру Высоцкому. Это ужасно.

 Ребекка Магомедова, концерт-мейстер Международной академии музыки Елены Образцовой:

– Даже не знаю, как облечь в слова то, что связано у меня с Лешей. Несколько лет мы встречались с ним в филармонии, репетировали, выступали. Но это не главное. Главное, что мы общались. Встретить такого человека в Сыктывкаре было для меня полной неожиданностью. Он был больше похож на итальянца манерой быстро и экспрессивно говорить, экстравагантно одеваться, эмоционально реагировать. Он мог начать репетицию с декламации «Евгения Онегина», мог в середине репетиции вдруг сказать: «А хочешь, я спою это как Карузо? А как Корелли?», мог по моей просьбе исполнить сложнейшую арию, просто потому, что я ее люблю. Он ничего не жалел для своих друзей и жил нараспашку.

Он очень ценил и любил свою семью. Гордился своим сыном. Мне кажется, что ему было нелегко найти равновесие и вписаться в действительность. В этом, очевидно, причина того, что он реализовал себя меньше, чем хотел и заслуживал. Его напор при первой встрече приводил в замешательство, он сразу выбивал человека из традиционного обмена любезностями. Общаться с ним нужно было честно и просто, а это как раз очень сложно.

Он отчаянно ездил за рулем. И не потому, что очень быстро. Помню, как-то решил довезти меня из филармонии в театр. Включил запись Франко Корелли, верхнее «до» которого пришлось на перекресток улиц Бабушкина – Ленина. Он остановился прямо посреди перекрестка и пока «до» не отзвучало, мы так и не тронулись. Он очень любил слушать хороших певцов и много о них рассказывал.

На концертах он частенько хулиганил. Мог запросто спеть другие слова или сократить количество куплетов, но для меня это не имело значения. Я всегда считала его гением, а гению подобные мелочи можно простить. Даже с неправильными словами пение его забирало. Мы выступали перед разными аудиториями, и он всегда находил отклик у публики. Это очень редкое ныне качество артиста, особенно оперного певца. У него был уникальный голос и уникальный вокальный слух. Он пел итальянскую музыку так, как сейчас не умеют даже итальянцы. Мы нередко вздорили на репетициях, но стоило ему спеть «Una furtiva lagrima», я тут же сдавалась. Для меня это лучший тенор, которого мне довелось слышать и с кем довелось поработать. Жаль, что свидетелями большей части его гениальных выступлений были я и рояль в фойе филармонии. Меня не оставляет мысль о том, что в Республике Коми могли бы более ценить и беречь этот уникальный дар.

 Саид Багов, заслуженный артист России:

– У меня все время вертится одна набоковская фраза из его стихов: «Перешел ты в новое жилище…». И у меня к Леше такое отношение в этот момент, как будто он рядом, ничего не изменилось, ему просто стало легче, и он в другом измерении. Нас познакомил Валентин Иосифович Гафт. Он вернулся из Баден-Бадена, потрясенный встречей с Лешей, он был невероятно счастлив, потому что встретил человека, с которым говорил, как с самим собой. Ему было очень легко, он был очень воодушевлен и пребывал в каком-то солнечном состоянии. Когда мы познакомились с Лешей, я понял почему. В нем существует солнечное творческое начало – это редчайший дар – особенный творческий огонь. Он был до такой степени неуемный, его так много, что он не помещается в эти рамки. В земных рамках ему было сложно. Хотя Леша земной человек, и в то же время в нем был и останется навсегда его огонь, потому что душа – вечна. Он прекрасно понимал, что по сравнению с тем, что может, он сделал очень мало, и это его разрывало. И носить это знание было тяжело. И Валентин Иосифович это понимал, и я это понимаю. И наши долгие беседы, разговоры меня многому научили, и учат, и еще будут учить, потому что такое явление, как Алексей, это редкое явление. К великому сожалению, творческое окружение не всегда понимает, с каким человеком ему пришлось встретиться.

Плюс ко всему, если говорить о творческих возможностях певца, то они ведь даются на какой-то ограниченный срок. Это не жизнь драматического актера, который может с большим успехом продолжать свою карьеру в возрастном периоде. Голос есть голос. И он это прекрасно понимал. Но он был не просто певцом, он был поэтом. Я думаю даже, что в первую очередь он был поэтом. Человеком огромной поэтической души. И несмотря на такой его ранний уход, этот уход для меня понятен. Потому что его огневой душе было тяжело в теле.

В последнее время Леша работал над творческим ответом пушкинскому «Евгению Онегину». Он этим горел, он про это думал, читал. Спорил с Пушкиным, любя и уважая его. И у меня такое ощущение, что сейчас наконец эта встреча с Александром Сергеевичем состоится, и он получит то, о чем он так долго мечтал. Это будет полноценный творческий диалог, который он вел все последние годы с Александром Сергеевичем постоянно, ежедневно. И у меня такое ощущение, что при всей драматичности ситуации она будет компенсирована лично для него этим удивительным продолжением его творческой истории, которая в полной мере не проявлена была здесь, на земле.

У него замечательная супруга Валя, благодаря которой он жил, дышал, она его понимала прекрасно. Удивительная женщина, удивительной внутренней красоты, и мы ее очень любим. Скорбим вместе с ней. И Гафт, и я очень жалеем о том, что наш совместный концерт не состоялся в декабре в Сыктывкаре, но Валентин Иосифович не мог физически.

Единственное, о чем я скорблю, и об этом же скорбит Валентин Иосифович, что великий певец Моисеенко не смог получить на этой земле большую известность, которой он, несомненно, заслуживал. Но остались его записи, это все видно, слышно. Он был большим мастером своего дела. Был и остается. Ничего не исчезает бесследно. В космосе не распыляются.

 Николай Цхадая, ректор УГТУ:

– Не верится, что ушел Алексей. У нас были дружеские, легкие отношения, мы с ним часто говорили по телефону, это всегда был такой фейерверк, он никогда не давал повода для уныния, никогда. Он часто приезжал в УГТУ и на одном из вечеров в университете вспомнил, как стоял у истоков строительства первого корпуса, он был электриком.

Он вспомнил об этом под мощные аплодисменты. У нас с ним было много бесед, которые я буду помнить всю оставшуюся жизнь. Благодаря ему я стал знакомиться с трудами Валентина Гафта и действительно его полюбил. А начали мы с фрагмента одного стихотворения, о котором мы с ним рассуждали: «О, детство! Как в нем удается, Младенцем глядя из гнезда, Увидеть то, что остается, Навечно в сердце, навсегда».

Сейчас это уже память о тех минутах счастья, когда он приезжал к нам в Ухту. Он был талантлив во всем. Вспоминаю, когда я был у него дома, с таким трепетом он показывал мне все эти станочки, эти отверточки, все он делал руками, он знал многое и умел воплотить свои знания. Алексей навсегда останется в моей памяти, в памяти сотрудников, преподавателей и студентов УГТУ.

 Надежда Мирошниченко, народный поэт Республики Коми:

– На наших глазах прошла вся его талантливая жизнь. Этот красивый, темпераментный, сумасшедший, неподкупный и совершенно не думающий о последствиях человек сам был сплошной музыкой. Мне все время говорят о его стихах, что у него хорошие стихи, но они ему заполнили весь ужас уходящего голоса, ужас возраста. Он талантливый человек, у него это получалось, но какой это был певец, какой профессионал, какой это был мальчик, который стоял перед Богом на коленях, чтобы он не отнял у него музыку.

Вы не представляете, как здесь на каких-то этапах его гнобили, не признавали и без конца вязались, что он чего-то не в ту сторону идет. А он поедет в Новосибирский оперный – открывает сезон, поедет в Пермь – открывает сезон, поедет в Америку и выступит в Карнеги-холле без всякого блата. Мы даже не представляем, кто жил среди нас и кого не было бы среди нас, если бы не его дорогая Валя. Конечно, мы все предполагаем, что это может случиться. Но с Алексеем… Думала, что при моей жизни этого не будет. Мы должны знать: в нашем городе жил ангел от музыки. Не знаю, будет ли еще такой голос. Мы провожаем человека-событие, человека – подарок человечеству. Царствие небесное, вечная память.

Подготовила Марина Щербинина

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА