С конца минувшего года в Государственном театре оперы и балета Коми приступил к работе новый главный режиссер – Илья Можайский. Главрежу предстоит жить между Сыктывкаром и Москвой, так как он режиссер Московского академического Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. За несколько месяцев работы в республиканском театре он внес коррективы в спектакль «Кармен», реконструировал оперу «Чио-Чио-сан», а сегодня готовит постановку «Тоски», премьеру которой зрители увидят в рамках предстоящего фестиваля «Сыктывкарса тулыс». Каковы планы режиссера, что он думает о развитии театра, какие позиционирует принципы в работе с актерами, Илья Можайский рассказал в интервью «Республике».
Илья Можайский родился в Риге. В 1983 году окончил ГИТИС имени Луначарского по специальности «режиссер музыкального театра». Во время учебы параллельно работал в Московском академическом театре имени Маяковского. Начал практическую деятельность, будучи студентом, с постановок в театрах Москвы, Магадана и Иванова. В 1983 году был принят на работу в Свердловский государственный театр музыкальной комедии. В 1990 году возглавил оперную студию Уральской государственной консерватории имени Мусоргского. В 1991 году организовал Екатеринбургский экспериментальный музыкальный театр при Уральской государственной консерватории имени Мусоргского. С 2004 года – режиссер в Московском академическом Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко.
– Наверное, после большого театра с огромной труппой республиканский театр кажется скромным, малоформатным? Как бы там ни было, вам, наверное, нелегко управляться одновременно с двумя театрами?
– У меня не первый подобный опыт, я работал и в больших, и в небольших театрах, работал параллельно, так что по поводу нагрузки – все нормально, тем более я человек на подъем легкий. Да, в театре Станиславского и Немировича-Данченко коллектив просто громадный – 1100 человек, целый завод. Но принципы работы одни и те же. К тому же в академических театрах есть какие-то вещи, которые, напротив, порой мешают развиваться. Развитие идет через какие-то эксперименты, новые поиски. Не случайно в театрах есть камерные сцены, где можно работать небольшими коллективами, экспериментировать. Но главное, что везде, независимо от формата и величины театра, есть талантливые люди, с которыми интересно сотрудничать.
– Как вы узнали о нашем театре? Кто пригласил вас?
– Пригласил главный дирижер театра Азат Максутов, который в свое время проходил практику в Московском музыкальном театре как ассистент у знаменитого дирижера Вольфа Михайловича Горелика. Мы сохранили с ним творческие контакты, и когда возникла необходимость, Азат Барыевич пригласил меня в Сыктывкар.
– Чего именно, на ваш взгляд, не хватает сегодня театру?
– Безусловно, надо укомплектовывать творческий состав, искать голоса, заинтересовывать артистов. Появятся новые вокалисты, появится и новый репертуар, который сегодня выстраивается из того, что есть, это гибкий процесс. Если появится хороший бас, я с удовольствием поставлю «Фауста», исполнительница на роль Маргариты здесь есть. Существенно расширить репертуар позволит и появление в театре редкого голоса – драматического сопрано, это новая певица Елена Аюшеева, способная вокалистка и артистка.
Лена одна из поющих сегодня главную партию в опере «Чио-Чио-сан» Пуччини. Спектакль вот уже несколько дней гастролирует по Великобритании. Помимо Елены Аюшеевой, партию Баттерфляй в рамках гастролей исполняет также солистка оперной труппы при Санкт-Петербургской консерватории Ольга Георгиева. Пинкертона поют трое: Борис Калашников, Вячеслав Лесик и Михаил Макаров. Спектакль будет прокатываться более 30 раз, такое количество солистов – это нормально.
– Вы многое изменили в спектакле?
– Моей главной задачей и было адаптировать спектакль к новому оформлению, которое уже было разработано главным художником театра Юрием Самодуровым по заказу из Великобритании. Но справедливости ради скажу, что да, за 10 дней нам пришлось практически ставить спектакль заново. Надо отдать должное артистам, которые работали с полной отдачей, мы разобрали каждый такт, чтобы они понимали, о чем поют, чтобы для них была выстроена нормальная логика существования на сцене. Сейчас спектакль поется на языке оригинала, в то время как здесь он исполнялся когда-то давно на русском языке либо – в рамках фестиваля – на двух языках.
В последнее время многие театры пришли к необходимости того, что оперы должны исполняться на языке оригинала, ведь композитор пишет, учитывая стилистику языка, все его особенности и нюансы. А если артист знает, понимает, о чем поет, выявляется такая филигранность, такие тонкости. Это очень важный эмоциональный момент.
– Как продвигается работа над «Тоской»?
– Пока с художником ищем образ. Юрий Самодуров – творческий и очень самостоятельный художник, так что пока мы притираемся, работаем над решением сценографии. Не хотелось бы ставить спектакль в традиционном интерьере, ищем ход, прием, образ. Задумок много, но одно превалирует над другим, хочется, чтобы в процессе обсуждений и споров выкристаллизовалась идея. В «Тоске» мне хотелось бы найти такой ключевой момент в сценографии.
Исполнительница партии Тоски у нас есть, крайне необходим исполнитель роли Скарпиа. Пробуем на эту роль двух исполнителей: Николая Глебова и Алексея Петрова. То, что Николай Глебов актерски с ролью справится, сомнения нет, он очень опытный актер. Но это чрезвычайно сложная вокальная партия, и для него, как для исполнителя, – определенный экзамен.
Алексей Петров должен будет много работать не только над вокалом, но и над актерской составляющей образа, так как у него мало именно актерского опыта для ролей такого плана.
– Мне всегда была интересна позиция режиссера по отношению вот к такой данности. Для любого возрастного актера уход со сцены – трагедия. Бывает, уже и «качка» в голосе, и актерские данные растеряны, и внешность не та. Безусловно, вы сталкивались с тем, что с актером нужно прощаться. У вас хватало или хватило бы жесткости, говоря образно, указать артисту на дверь?
– Тут несколько важных моментов. Зрителю не объяснишь, что актер еще играет, но петь уже не может. Нелепо, и когда возрастной актер претендует на молодые роли, тем более в труппе есть молодежь, которую надо воспитывать. Но мы тем не менее пытаемся поступить взвешенно и ищем возможности, чтобы человек остался нужным, предлагаем ему другие роли, которые порой ничуть не легче и не проще основных партий. Мне в жизни неоднократно приходилось сталкиваться с подобными ситуациями. Но ведь любую, даже небольшую роль можно сыграть настолько вкусно и классно. Я помню, на фестиваль «Золотая маска» Новосибирский театр привозил оперетту Легара «Граф Люксембург». Премию жюри присудило возрастной актрисе, сыгравшей роль второго плана. Это еще раз подтверждает: не бывает маленьких ролей. Да вспомните ту же Фаину Раневскую в роли таперши в фильме «Александр Пархоменко». Небольшая роль, а как сыграно, из головы ведь не выходит! Или же в спектакле «Шторм», где она играла спекулянтку и делала это так хорошо, что многие зрители стали приходить на спектакль исключительно ради этой сцены и уходить сразу после нее.
– Известный факт. Раневская тогда, обидевшись, сказала ставшую потом расхожей фразу: «Выгнал меня из «Шторма», вот и все великое, что совершил Завадский в искусстве».
– Еще раз подчеркну: маленьких ролей не бывает, все зависит от желания актера, от его «хотения». Я был бы счастлив, если бы в театре актер мог бы настолько перестроиться, а я всегда протянул бы ему руку помощи, чтобы он чувствовал себя востребованным. Разве играть в сказках недостойно? Вспомните Евгения Леонова, сколько он сыграл королей в сказках, не повторившись ни в одной из них. Нет, я никогда не покажу актеру на дверь и буду с ним работать, пока он сам того желает, творческие люди должны играть, пока чувствуют в себе силы.
А роли всегда найдутся для каждого.
В Ивановском музыкальном театре, где я работал одно время, служил народный артист Владимир Келин, который уже в силу своего физического состояния не пел главные роли, но он так вкусно играл роль злодея Хамелеона, так купался в этой роли. Нет, ни в коем случае нельзя выгонять возрастного актера из театра, нужно обратить его взоры на другие роли, хотя и понятно, что психологически это трудно, ведь многие актрисы в душе так и остаются прекрасными героинями.
– Ваш принцип работы с актерами – индивидуальный подход? Вы работаете с ними и один на один?
– Именно индивидуальный. И только так, потому что каждый артист индивидуален, и мне, как режиссеру, хочется вытащить, укрупнить эту индивидуальность, обаятельность, порой надо просто помочь. Человек так устроен, он зачастую боится своей индивидуальности. Но театр требует выразительности. Бывает, что актеры начинают переигрывать. Тогда мы что делаем? Возвращаемся на малую сцену, ищем органику существования и пытаемся перенести ее на большую сцену, восстанавливаем баланс. Конечно, тут есть свои секреты режиссерской работы, я подкидываю определенные «манки». Тем не менее – результат: никакой вампуки, актер с одной стороны органичен, с другой – выразителен. Он естественен.
Безусловно, есть актеры, которым и вовсе не нужен режиссер, но это встречается не так часто.
У вас талантливые актеры, они так откликаются. Галина Маликова, стоило мне чуть подправить ее в «Кармен», и она стала настолько интересно работать в спектакле. Порой ведь нужно только чуть помочь. Андрей Ковалев – Шарплес в «Чио-Чио-сан», мы поработали, и я такое удовольствие от этого получил: он мыслит на сцене, строит свою роль, выстраивает взаимоотношения. Возможно, он пока не настолько выразителен, но прошло еще не так уж и много времени. В любом случае я вижу, как идет актер, как он может работать, и это для меня отрадно. То, что актеры слушают и быстро перестраиваются – дорогого стоит. А насколько меня на репетиции удивила Ольга Сосновская. Я увидел, что она в неверном ключе исполняет Микаэлу в «Кармен», объяснил: ее героиня – маленький, мужественный человек, ищет в горах Хозе, сбивая ноги. Эта ария на преодоление. Ольга тут же перестроилась, это замечательная, умная актриса, с замечательным голосом, схватывающая все на лету.
К сожалению, наш век режиссуры – подчас диктаторской, не всегда умной. Но нужна еще режиссура педагогическая. Актеры должны существовать органически и подлинно, и если уж ты, как режиссер, придумал какое-то необычное интересное решение, то актер должен стать твоим союзником, помочь оправдать твою задумку. Любая неоправданность действий на сцене, при условии если он не понимает, что хотел сказать режиссер, гробит актера.
– Как вы оцените оркестр театра?
– Одна из причин, почему я согласился работать здесь, и для меня это важно – хороший оркестр. Когда оркестр не фальшивит, когда «дышит» вместе с актером, это дорогого стоит.
Такой состав не стыдно представить ни здесь, ни за рубежом. Тогда можно вместе строить театр совершенно другого качества.
Марина Щербинина
Фото Дмитрия Напалкова
Оставьте первый комментарий для "Илья Можайский: «Стараюсь сделать из актеров союзников»"