Психотерапевт Василий Поленко: «Эмоции более заразны, чем вирусы и бактерии»

В середине мая в Санкт-Петербурге прошел 17 съезд психиатров России «Интердисциплинарный подход к коморбидности психических расстройств на пути к интегративному лечению». В нем приняло участие более 800 психиатров, психотерапевтов и специалистов смежных профессий. О том, какие задачи решает сегодня российская психиатрия, «Республике» рассказал участник съезда, сыктывкарский врач-психиатр, психотерапевт Василий Поленко.

– Принято считать, что мужчины редко посвящают себя профессиям, связанным с углублением в душевные тонкости. Почему вы выбрали именно эту профессию?

– Уже учась в мединституте, я понял, что существуют три безграничные категории: это вечность, бесконечность Вселенной и личность человека. И исследование личности – это процесс, растянутый в веках, который будет продолжаться всегда. Где-то курсе на третьем мединститута, когда пришло время выбирать специализацию, я решил посвятить себя психиатрии. В этой сфере работаю с 2004 года.

– Что скрывается за столь сложным названием темы съезда и какие главные проблемы обсуждали его участники?

– Съезд позволяет подвести итоги работы и наметить зоны развития, оценить положение нашей психиатрии в общемировой практике. Это достаточно редкое мероприятие, которое проводится раз в пять лет. Уже давно в психиатрии происходит объединение разных специалистов близких профессий с одной целью – помочь человеку с психиатрическим расстройством. Кстати, психически больными пациентов давно уже не называют, это некорректно. Предлагалось много разных замещающих вариантов, в частности «лицо, имеющее психиатрический опыт». Сейчас наметилась общемировая тенденция политкорректности. Например, неудачника называют «лицо с отсроченным успехом». Мы тоже стараемся быть более политкорректными. Что касается лечения лиц с психиатрическим опытом, в этом процессе должны активно принимать участие не только психиатры, но и психотерапевты, психологи, соцработники.

– То есть можно сказать, что в лечении психиатрических больных наметился комплексный подход?

– В общем-то, он уже давно наметился, хотя в сознании людей психиатрия до сих пор связана с множеством предрассудков. К этому разделу медицины в обществе всегда относились с настороженностью. В Советском Союзе психиатрия заслужила репутацию карательного органа, который может испортить человеку судьбу. Но мы давно уже живем не в СССР, и российская психиатрия находится в хорошем, развивающемся состоянии, подхватывает передовые тенденции и технологии. Радует обстоятельство, что в предыдущем оргкомитете объединения психиатров всего мира в качестве заместителя президента присутствовал российский психиатр.

– В советское время действительно боялись добровольно прийти на консультацию к психиатру, потому что это было клеймо на всю жизнь. Сейчас такого нет?

– Отголоски этих страхов все еще есть. Но все же в обществе начинают более доверительно относиться к психиатрической службе. Сегодня у нуждающихся в помощи есть выбор: государственная или частная система здравоохранения. Генеральный директор Федерального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии имени Сербского, главный внештатный специалист-психиатр Минздрава России Зураб Кекелидзе с трибуны съезда заявил о том, что сегодня все меньше людей обращается в психоневрологические диспансеры и в службу государственной психиатрической помощи. Но не потому, что люди стали здоровее и психических отклонений стало меньше, а потому что все больше людей предпочитают частные медицинские клиники, так как они дают ощущение большей защищенности, комфорта, анонимности. Это создает определенные трудности в анализе заболеваемости и других статистических данных.

– Мы сейчас говорим исключительно о психиатрической практике или сюда относятся и клиенты с психологическими проблемами, которые сегодня зачастую тоже предпочитают разбираться с собой с помощью специалиста?

– Мы о тех людях, которые хотят обратиться к специалисту-«душевнику». А к таковым относятся и психиатры, и психотерапевты, и психологи.

– С какими проблемами чаще всего к вам приходят пациенты?

– В первую очередь приходят люди с обсессивно-компульсивными расстройствами, навязчивыми мыслями и действиями, паническими атаками. В числе наиболее распространенных проблем – различные неврозы, психосоматические заболевания, нарушения адаптации, нарушения детско-родительских и внутрисемейных отношений, полярно-аффективные расстройства.

– Психические заболевания связаны с генетической предрасположенностью или сегодняшние ритмы жизни могут не только довести до невроза, но и свести человека с ума?

– Наследственность имеет решающее значение в возникновении лишь некоторых тяжелых заболеваний. Невроз вызывается совокупностью причин: особенностями характера и воспитания, слабой устойчивостью нервной системы, а также травмирующим психику фактором, в том числе и бешеным ритмом жизни.

– Вы уже 17 лет практикуете. Как на ваш взгляд, стало ли наше население более грамотным в психологическом плане? Раньше люди варились в собственном соку, пытаясь вслепую решать свои психологические проблемы, а сегодня интернет переполнен информацией психологического плана, которая позволяет человеку самостоятельно как-то продиагностировать сложные жизненные ситуации.

– Интернет в психообразовательном плане играет позитивную роль, но при этом излишне усиливает тревогу у мнительных людей. Чаще всего ко мне приходят люди с повышенной тревожностью. Именно эта тревожность заставляет их искать информацию. Люди ее находят и понимают, что их состояния не являются уникальными и непоправимыми, что психологи или психотерапевты могут с этим работать. Поэтому обращаться к специалисту – нормальная общемировая практика.

– Большинство психологических проблем связаны с неправильным видением мира. И чтобы найти их корень, психология призывает к осознанности, выявлению истинной причины. Однако простое осознание все равно не решает проблемы, потому что у человека нет навыка другого поведения. Как сформировать этот навык?

– Когда человек приходит с какой-либо проблемой, я ему говорю: «Давайте представим, что у вас есть дыра на затылке. Вы ее видите? Нет». Эта дыра – те самые невидимые и непонятные человеку причины его поведения, порождающие психологические проблемы. Задача психотерапевта – с помощью системы зеркал показать человеку эту дыру, аккуратно донести информацию о том, что, если дыра появилась, значит, для чего-то появилась. И дальше мы вместе рассуждаем, для чего она возникла и можно ли как-то иначе, без этой дыры, прожить. Потому что она хоть и не видна обладателю, но причиняет большой дискомфорт. Через какое-то время человек, уже пользуясь новыми, более экологичными способами поведения, чувствует, что дыра закрывается и жить становится легче. Это работа психотерапевта.

– Как же все-таки выработать у себя более экологичные способы взаимодействия с миром, чтобы этих дыр не возникало? И почему человек, даже понимая неправильность своего поведения, все равно не может ничего изменить?

– Изменить реальность мешают привычные модели поведения. В течение жизни в мозге возникает множество межнейронных связей. Совсем простой пример: для того чтобы научиться хорошо ходить, ребенку нужно года полтора. Но когда вы научитесь ходить, то будете ходить даже в состоянии сильного алкогольного опьянения. Так же все происходит с нашими привычными действиями. Наш мозг довольно ленив и выбирает наиболее привычный и простой вариант реагирования. Задача психотерапевта или психолога – совместно с клиентом выстроить новые надежные межнейронные связи.

– Значит ли это, что яблочко от яблони действительно недалеко падает, чему человек научился в своей семье, то и будет определять всю его дальнейшую жизнь? И что тогда означает личностный рост?

– В целом базовые установки, сформированные в детстве, действительно во многом определяют нашу судьбу. Но при желании человек может значительно улучшить качество своей жизни, работая с тем материалом, которым обладает. Главное – не казнить себя, не заниматься самобичеванием, потому что у любого нашего качества есть как отрицательные, так и положительные стороны. Это называется утилитарный подход. К примеру, мы все считаем, что пьянство – это плохо. Но пьющий может быть очень хорошим работником и человеком, просто у него большое количество нереализованных потребностей, и это рождает злость. А выбрасывать злость адекватным способом его не научили, поэтому он находит для себя способ, который перенял, например, от своего папы. И снимает напряжение алкоголем. То есть находит для себя способ уйти от реальности.

В неврозе тоже можно много чего хорошего найти. Если ты очень тревожный человек, ты для любого руководителя наиболее предпочтительный работник, управлять тобой просто одно удовольствие, потому что ты постоянно в напряжении и боишься сделать что-то не так.

Как показывает опыт, человек может изменить модели поведения и тем самым значительно улучшить качество жизни, но в критических ситуациях зачастую мы все равно «слетаем» в базовые установки. Для того чтобы новые установки сформировались, нужно долго и кропотливо работать. Почему в детстве привычки формировались легко? Да потому что сознание было еще как чистый лист. А чем старше мы становимся, тем хуже процессы обучения, нейропластичность мозга постепенно утрачивается. Некоторые психотерапевты даже дают четкое возрастное ограничение для психотерапии – 60 лет. Они считают, что после шестидесяти менять что-то бесполезно.

– Значит, все-таки верно, что человек не меняется?

– Не все так печально. Человек сам хозяин своей судьбы. Если после 60 ему захочется изменить свою жизнь и он будет день за днем вырабатывать новые паттерны, то велика вероятность того, что изменения произойдут. Но при этом нужно быть готовым к тому, что в критических ситуациях мы все равно будем вести себя так, как научились в детстве.

– Повышенной тревожностью сегодня страдают многие. Чем это обусловлено?

– В первую очередь большим потоком информации, разобраться в которой могут не все. Если говорить о совсем свежих событиях, то это коронавирус. Люди не знали, что это за зверь такой. Казалось, он всех убивает, это смертельно опасное заболевание. А чем меньше информации о чем-то, тем выше уровень тревоги. Тревога, как любая другая эмоция, обладает заражающим действием. Если человек дрожит, тревожится, рядом с ним и остальные начинают дрожать и тревожиться. А если мы будем расслабляться, получать удовольствие, мы будем и других этим позитивом заражать. Эмоции более заразны, нежели бактерии и вирусы. У тревожного человека повышенное желание контролировать и перепроверять. Тревожные люди очень часто боятся не закрыть дверь и возвращаются, чтобы проверить. У меня были даже клиенты, которые снимали на видео то, как закрывают дверь на ключ.

– Сейчас очень много говорят о принятии себя, развитии нормальной самооценки. Принять себя – это как?

– Принять то, что не в твоих силах изменить, – это идеал, к которому можно стремиться. Но, если честно, я не видел ни одного человека, абсолютно все принимающего. Может, таким был Иисус или Гаутама Будда, но и то не факт. Мы в этом мире до конца не можем принять даже себя, не то что других людей. Альфред Адлер говорил, что у всех людей есть какие-то недовольства собой. Кому-то не нравятся уши, кому-то нос, кому-то глаза. Нет абсолютно довольных своим телом или характером людей. Что уж говорить о принятии других. К примеру, женщина говорит: «Я люблю своего мужа, но меня ужасно раздражает, что он носки свои разбрасывает и тарелки за собой не моет. Ну не могу я это все принять, потому что я столько сил вкладываю в домашний порядок».

Вообще, принятие во многом связано с теми социальными рамками, которые нам задали наши родители. В первую очередь мама, которая через чувство вины задает рамки: «Если ты не сделаешь то-то и то-то, будешь наказан». Системе очень удобно удерживать человека в рамках. Поэтому рамочное мышление проявляется у нас везде и всегда. Совсем избавиться от него человеку вряд ли возможно, но с помощью специалиста можно постепенно их раздвигать. В конце концов движение к внутренней свободе – это процесс, который сам по себе уже может делать человека счастливым.

Беседовала Галина ГАЕВА

Фото предоставлено Василием Поленко