Первый орден Ленина

Несколько страниц из жизни Зосимы Панева

27 сентября исполняется 110 лет со дня рождения выдающегося государственного деятеля Республики Коми Зосимы Панева. С его именем связан большой экономический и культурный рывок, который сделала Коми АССР в 50-60-е годы прошлого века. Прежде наш край числился всего лишь северной периферией, куда ссылали «врагов народа». А молодой председатель Совета министров Коми АССР мечтал, чтобы родная республика ассоциировалась не с ГУЛАГом, а с чем-то хорошим, и сумел-таки изменить восприятие региона. В этом ему помогли стратегическое мышление, настойчивость и высокая ответственность. Человек с такими личными качествами способен вершить великие дела и добиваться результатов даже тогда, когда это кажется невозможным.

Битва за хлеб

Уже выйдя на пенсию, Зосима Панев взялся за написание воспоминаний. Самым незабываемым периодом жизни он считал суровые годы Великой Отечественной войны, когда на посту секретаря Сысольского райкома партии отвечал за поставки хлеба фронту.

В 1941 году 25-летний Зосима Панев уже имел военный опыт – участвовал в финской войне, мерз и голодал, пережил страх и невзгоды. Однажды он только чудом избежал смерти. Вымотанные, они с товарищем решили прикорнуть на каких-то лоскутках, разбросанных на полу в домике со сломанными печами. Зарылись в эти лоскутки, чтобы хоть как-то согреться. И его сразу же вызвали к комиссару. Испытывая сильную досаду, Зосима отправился исполнять приказ. А когда в 10 вечера вернулся, то остолбенел от ужаса: его товарищ насмерть замерз во сне.

Когда началась Великая Отечественная, молодой секретарь райкома рвался на фронт, но его не отпустили. В тылу велась не менее суровая битва – за хлеб. Огромные территории страны – основные поставщики зерна были оккупированы немцами, хлеба не хватало ни для фронта, ни для тыла, поэтому нашей северной республике тоже были определены повышенные планы хлебозаготовки.

«Сразу же встал вопрос: за счет чего увеличить производство хлеба? Пахотных земель в колхозах было крайне мало, а расширять посевы зерновых за счет сокращения производства льна, картофеля, овощей недопустимо. Был только один путь: добиться резкого повышения урожайности на существующих площадях. А как это сделать в условиях севера, да еще при острой нехватке рабочей силы? Ведь в колхозах оставались только женщины, старики да подростки. Для дополнительных работ по повышению урожайности, казалось, нет никаких сил», – писал Зосима Панев, который головой отвечал за выполнение плана.

1943 год оказался неурожайным, хлеба хватило только для выполнения плана обязательных поставок, а для распределения колхозникам зерна осталось мизерное количество. Не было запаса кормов и для скотины. Наступила тревожная весна 1944 года. Секретарь Сысольского райкома мотался по району, сутками проводя верхом на лошади.

«В начале апреля я выехал в Гриву. Почти все лошади в стойлах висели на веревках. Семян зерновых в колхозах не было совсем», – вспоминал Зосима Панев.

Председатель одного из колхозов заявил, что сегодня же подаст заявление и просит послать его на фронт: «Лучше честно погибнуть на фронте, чем здесь каждый день видеть, как страдают старики и дети, постепенно умирая с голоду».

Секретарь райкома провел целое расследование, лично обошел все стога сена и проследил, чтобы весь фураж собрали и подвезли к скотным дворам. Но самое главное – удалось найти зерно на семена. На берегу реки Зосима Панев заметил какие-то приземистые постройки, которые оказались складами отдела рабочего снабжения (ОРСа) Койгородского леспромхоза. Выяснилось, что там хранится 380 тонн зерна, в том числе 185 тонн пшеницы, 75 тонн ржи, 60 тонн овса, 35 тонн ячменя и 25 тонн гороха. Зерно было местной заготовки 1942 и 1943 годов и оказалось хорошего качества. Но заведующий складом ни за что не соглашался передать зерно для посевной. Оформление документов заняло бы много времени, а медлить было нельзя. И тут очень пригодился дар убеждения Зосимы Панева:

«Вы знаете, что такое война? Я тоже… Может наша армия воевать без хлеба? Нет. А кто должен давать фронту хлеб? Мы, находящиеся в тылу. Слышали ли вы, как говорил Калинин, что значит сорвать поставки хлеба для фронта? Это нож в спину Красной Армии! Можем ли мы так предательски поступать, скажи?» – «Нет не можем». – «Да, верно, не можем, не можем совершить такое преступление. Ну вот, давай сейчас рассудим. У ваших колхозов нет совершенно семян, сеять нечем, из-за плохого урожая в прошлом году зерна хватило только рассчитаться с государством. Передовые же колхозы района согласились дать взаймы зерно с условием возврата его из нового урожая; завезти же это зерно из-за бездорожья до начала сева оттуда невозможно. А вот в Гриве обнаружилось некоторое количество свободного зерна, которое государству в ближайшие два-три месяца не потребуется. Оно будет лежать мертвым грузом, а поля в округе останутся незасеянными. Это будет величайшим преступлением, нож в спину Красной Армии! Ну а если мы этим зерном засеем поля и через три месяца получим урожай, быть может, даже хороший урожай? Вернем это зерно колхозам опять же через государственные склады, скажем, к концу сентября, рассчитаемся полностью по поставкам этого года с государством, распределим колхозникам и создадим семенные фонды. Разве это неразумно? Ведь государство здесь ничего не потеряет. Все скажут спасибо, что не струсили взять на себя такую ответственность».

На следующий день председатель колхоза Чугаев передал секретарю райкома, что завскладом и его жена плачут от страха, что их посадят, а их дети останутся сиротами и погибнут. И опять Зосиме Паневу пришлось убеждать, придумать, как грамотно оформить документы на прием-передачу. В итоге зерно было выдано колхозам и распределено на семена, фураж и организацию общественного питания колхозников.

Затем секретарь райкома приехал в колхоз «Победа». Зашел к двум колхозникам.

«В обеих семьях была тяжелая обстановка, голодали, уже с января не видели куска хлеба, ели лепешки из мякины. В одной семье было трое детей, все крайне истощенные, глаза потухли, в школу ходить не могли. Мать тоже очень слабая, из-за мякины раздулся живот, работать не может. На мой вопрос, как же они дальше планируют, мать ответила, что ждать им больше нечего, кроме как быстрее умереть. Вот осталась еще корова, все не хотелось забивать, хоть по стакану в день молока она детишкам дает, да вот и ее придется забить, иначе дети помрут, да и корова сама скоро сдохнет, так как сена уже совсем нет».

Панев мучительно думал, как им помочь. Хлебную карточку дать невозможно, ее у него не было, но и оставлять так нельзя, это будет бесчеловечно.

«Сколько таких семей? Кто же будет пахать, сеять, вывозить навоз, подвозить семена и проводить все другие полевые работы? Ведь в таком состоянии люди не смогут выйти на поле, надо накормить их сегодня, завтра, непременно сегодня-завтра. Но как?»

И решение было найдено. Часть полученного от ОРСа зерна и гороха выдали за трудодни заранее, организовали в период сева горячее питание два раза в день: мясной суп и кашу гороховую на молоке. Для этого пришлось разрешить в четырех колхозах забить по две коровы. И сразу произошел перелом в настроении колхозников. У людей, которые вчера еще чувствовали безысходность своего положения, на лицах появились улыбки, глаза светились.

«Не скрою, что в те дни приходилось работать неимоверно много, спал не более 3-4 часов в сутки, иногда и совсем не удавалось ложиться. Находясь в одном сельсовете, обязан был знать, как идут дела по району в целом, особенно в других трудных колхозах, – писал Зосима Панев. – Та весна была невероятно сложная и трудная. Надо было все взвешивать, все учитывать, чтобы успеть сделать, суметь поднять людей. Расчет, риск, доброе отношение к людям – все это давалось нелегко, когда на каждом шагу встречались, казалось, непреодолимые трудности военного времени. Да, порой было мучительно тяжело. Вот и тогда нужно было все возможное и невозможное сделать, чтобы получить хороший урожай, ибо требовалось много хлеба».

Хлеба в тот год дали высокий рост, но созревали крайне медленно. В начале августа Зосима Панев пересекся со вторым секретарем обкома Важновым, который требовал побыстрее приступать к уборке урожая. Панев возражал, что хлеба находятся только в молочной или начале восковой спелости, убирать их сейчас – это преступление. Обкомовский работник продолжал напирать, на что секретарь райкома ему ответил: никакой нажим на него не может повлиять. А по поводу ссылок на соседние районы, высказался так: «Они сами хозяева, как хотят, пусть так и поступают, мы же их примеру следовать не намерены. Но очень сомневаюсь, что они поступают правильно. Посмотрим, что покажет конец года. Цыплят по осени считают».

Походив по полям и пообщавшись с колхозниками, Важнов убедился, что Панев прав, и на внеочередном бюро обкома уже не требовал давать немедленную команду о массовой уборке урожая. А вернувшись в район через неделю, признался, что дела у соседей неважные.

В этот период уже началась настоящая битва за урожай. Вот, например, какую картину застали проверяющие в колхозе «Искра»: «Женщины расторопно вязали в снопы хлеб, скошенный конной жаткой, дети собирали их, а старики ставили суслоны. Каждый делал свою работу быстро, без остановки, без суеты, движения их были четки».

Бригадир рассказала, что урожай нынче намного выше прошлогоднего, что все работают с настроением, спешат быстрее убрать его, чтобы избежать потерь. Вчера выполнили две дневные нормы. Хотя очень трудно – никто не жалуется.

В одной из бригад в обеденный перерыв вымотанные колхозницы проклинали фашистов. «Долго еще неслись из глубины души этих простых людей слова гнева, ненависти и проклятия. Но никто из них ни единым словом не обмолвился о своих личных невзгодах, хотя было известно, что многие в этом году голодали, долго жили без хлеба, особенно многодетные матери, не имевшие возможности работать в лесу. В конце уже бригадирша громким, призывным голосом произнесла: «Пусть эти слова слышат наши солдаты!»

Зосима Панев не мог оставаться спокойным:

«Хотелось не только произнести слова сочувствия, но и объяснить обстановку в стране, сказать, что необходимо нам сейчас делать, чтобы быстрее закончить войну, как выполнить «первую заповедь» и все другие наши обязательства. Последние мои слова: «Наши солдаты на фронте, получив в достатке хлеба и всего другого, необходимого для разгрома врага, немедленно услышат и ваш призывный голос. Тогда возмездие настигнет врага немедленно и неотвратимо» – все восприняли с одобрением».

В колхозе «Май» председатель Данилов встретил проверяющих на поле с большой корзиной в руках, наполненной до края шаньгами, и объяснил: это награда лучшим колхозникам за самоотверженный труд. Отличившимся прямо на поле вручали кому по три, а кому и по четыре шаньги.

В колхозе «Большевик» хлеба перезрели, и чтобы не допустить потерь, убирали вручную, к тому же ночью с использованием фонарей «Летучая мышь». Зосима Панев пожурил женщин, что они жнут медленно, и одна из них огрызнулась: мол, попробуй-ка сам, небось серп-то в руках никогда не держал. И секретарь продемонстрировал свои крестьянские навыки и даже устроил соревнование. Все были впечатлены. Однако в какой-то момент рука жнеца оказалась в тени, и Зосима Панев сильно задел серпом мизинец левой руки. Кровь хлынула фонтаном. Пришлось идти в медпункт и делать перевязку.

Вечером того же дня случилось еще одно происшествие. Панев направлялся верхом в соседний колхоз, внезапно завыл волк, лошадь от испуга резко отпрянула в сторону и сбросила всадника, он не успел освободить ноги из стремян. Седло, подпруги которого были слабо подтянуты, перевернулось, и Зосима Панев повис вниз головой. Лошадь пустилась вскачь. Всадник еле остался жив и был очень удивлен, что конь своими копытами ни разу не задел его.

Воспоминания Зосимы Панева наполнены драматургией. В них и повествование о девушке-трактористке, больше суток работавшей без отдыха, выпавшей из трактора и заснувшей прямо в поле. И рассказ о хитром председателе колхоза, который из-за невыполнения планов сдачи зерна государству чуть не угодил под суд.

В ноябре, когда район полностью выполнил план хлебозаготовки, пришло указание Госкомитета обороны о дополнительной сдаче хлеба. В телеграмме указывалось, что задание вызвано исключительно тяжелым положением в обеспечении страны и фронта хлебом. На обмолот направляли работников учреждений и организаций, и хлеб начал поступать. Сысола первой из всех районов справилась с хлебозаготовками, тогда как соседние районы все еще сдавали хлеб в счет обязательных поставок.

В 1946 году за достигнутые успехи в развитии народного хозяйства большая группа работников Коми АССР была награждена орденами и медалями Советского Союза. Из тринадцати орденов Ленина четыре получили труженики Сысольского района. В их числе был Зосима Васильевич Панев. Это был его первый орден Ленина, самый ценный.

Встреча с Хрущевым

В некоторых своих рассказах Зосима Панев ссылался на различные высказывания Никиты Хрущева о Коми АССР. Они, как правило, были положительными. Никто из других первых руководителей государства подобные высказывания не делал. Даже только поэтому слова Хрущева представляют определенный интерес.

«Первый раз нашу республику Хрущев похвалил 11 мая 1957 года на межзональном совещании по сельскому хозяйству в Ленинграде в Таврическом дворце. Второй раз – летом 1957 года на совещании в ЦК по вопросам организации совнархозов. Третий раз – в январе 1961 года при рассмотрении вопроса о закрытии филиалов Академии наук СССР в областях и республиках. И наконец, в четвертый раз во время выступления на XV сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке в 1959 году, где, говоря о невиданном расцвете национальных республик Советского Союза, в качестве примера привел Коми республику, объем промышленного производства которой возрос по сравнению с 1913 годом в 109 раз».

В том, что Хрущев так отличал нашу республику, есть и заслуга Зосимы Панева. В 1957 году он участвовал в совещании в Таврическом дворце, особенностью которого было то, что с докладами на нем выступали первые секретари обкомов партии. Поскольку первый секретарь Коми обкома КПСС Александр Дмитрин только приехал в республику и положения дел не знал, выступать пришлось председателю Совета министров Коми АССР Зосиме Паневу.

В первый день совещания выступило восемь докладчиков, из них трое крайне плохо – их досрочно прогнали с трибуны. Многим другим в ходе доклада Никита Хрущев и заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КППС Владимир Мыларщиков высказали очень резкие замечания. Настроены они были очень агрессивно и в выражениях не стеснялись.

Зосима Панев оказался в выгодном положении, потому что его выступление планировалось на следующий день. Поэтому вечером в гостинице «Астория» он внес в текст необходимые правки и как следует отрепетировал свою речь.

«Утром встал и начал громко повторять: «Я сумею сделать доклад, я должен, я могу, я добьюсь, я способен…» И скоро почувствовал себя совершенно уверенным в успехе. Так оно и получилось. Сосредоточился, настроился… Слова произносил четко, энергично, с заранее продуманными логическими ударениями, с соблюдением определенной выдержки, чтобы доходили до сознания каждого. Слова эти знал почти наизусть, они говорили о наших успехах, небольших, но верных. Но вот в середине доклада, когда начал говорить о значительном повышении удойности коров благодаря усиленной подкормке их зеленой массой в весенне-летний период, сзади услышал хлопки. Это в какой-то миг напугало меня. Повернул голову и увидел: аплодируют Хрущев и Мыларщиков. И не успел я осознать, что случилось, как тут же начали рукоплескать все в президиуме и в зале. Затем Хрущев, немного повернув к себе микрофон, громко дважды произнес: «Молодцы коми! Молодцы коми!» Рукоплескание в зале усилилось и превратилось в настоящую овацию», – вспоминал об этом эпизоде Зосима Панев.

Республика, безусловно, заслужила такие аплодисменты, потому что темпы роста молочной продуктивности скота в Коми АССР действительно были выше, чем в других областях Северо-Западного региона. Но достижения оценили по достоинству в том числе и благодаря грамотной подаче.

Вечером Хрущев устроил на загородной даче Ленинградского обкома партии прием для первых секретарей обкомов и председателей облисполкомов и советов министров республик. Первым был поднят тост за руководителей Ленинграда и области. А вторым неожиданно для всех – за руководителей Коми АССР, которых Хрущев и Мыларщиков запомнили по имени-отчеству.

Штрихи к портрету отца

Младшая дочь Зосимы Панева Людмила Сандригайло рассказала о том, чего нет в воспоминаниях отца:

– У папы было стратегическое мышление, он очень хорошо просчитывал последствия и перспективы. Это редкое качество, оно есть даже не у всех высокопоставленных чиновников. И это качество не врожденное, а приобретенное. Он родился в простой семье, хотя его сестра, ей 87 лет, считает, что качества Зосимы Васильевича во многом заложены их отцом, который старался все продумать и просчитать заранее. Василий Панев работал в леспромхозе и был арестован по ложному навету, репрессирован в 1939 году.

Именно отец придумал сыну такое необычное имя.

– Дедушка уехал на заработки в Соловецкий монастырь, основателями которого были монахи Зосима и Савватий. А бабушка была беременна вторым сыном. Старшего сына назвали Иваном. Второго ребенка она родила 27 сентября (по новому стилю) прямо на поле во время уборочных работ. Вернувшийся с Соловков дедушка постановил: сына назовем или Зосимой, или Савватием. Бабушка выбрала имя Зосима, – рассказала Людмила Сандригайло.

Детей Василий Панев воспитывал в большой строгости. Например, обязанностью Зосимы было добела скоблить дощатый пол в доме. Старшие дети нянчились с младшими. В семье родилось тринадцать детей, из них восемь дожили до взрослого возраста. Отец часто уезжал на заработки, и все хозяйство держалось на старших детях.

– Зосима Васильевич рано стал самостоятельным. Когда он поступил в педтехникум в Усть-Выми, ему пришлось самому решать все вопросы: чем питаться, где взять продукты. Уже на втором курсе педтехникума стал преподавать, зарабатывать деньги. Он говорил: я понял, что должен за себя сам отвечать. Всегда всем помогал и нес ответственность за семью. Все четверо детей получили высшее образование. И он каждый раз нам говорил: «Какую профессию вы выберете – это ваше дело, но вы должны думать о будущем. Продумайте на десять шагов вперед, как вы будете жить», – продолжает свой рассказ Людмила Сандригайло.

От матери Зосиме Васильевичу передалась доброта. Иной раз даже излишняя. По словам младшей дочери, он был жалостливым, порой сентиментальным. Это проявлялось даже в мелочах.

– Мой брат Леня притащил бездомную собаку. Другой бы сказал: «Знаешь что, не до собаки тут нам!» А папа сразу принял: «Жалко, пусть у нас живет». Я спросила: «А как назовем собаку?» Брат говорит: «А узнай-ка?» «Узнайка – какое имя хорошее!» И так у нас появился Узнайка. И папа терпеливо перешагивал через порог и эту собаку, жалел ее всегда. Потом притащили бездомную кошку. Он так же и людей жалел. Уже на посту председателя Совета министров Коми АССР выручал эвакуированных: рванул, нарушая все законы и правила. Люди, которых я встречала спустя многие десятилетия, подходили и рассказывали, как они обращались к нему за помощью, и он начинал заниматься этими вопросами или поручал подчиненным и всегда помнил о каждом, кому обещал помочь.

В 1950 году Зосима Панев возглавил Совет министров Коми АССР. Младшая дочь родилась в 1951 году.

– Я первый ребенок в семье, который вырос в изобилии. Мои старшие сестры Надя и Альбина росли в Визинге. Как-то, уже взрослые, мы приехали в Визингу, и сестры показали: «А вот на этом пригорке мы собирали клевер». Потому что есть было нечего, и мама из клевера варила кашу. Можете себе представить, – это семья первого секретаря райкома! Отец падал в обморок от голода и при этом перевыполнял план по сельхоззаготовкам. Свои продуктовые карточки он отдавал в семью. Мама говорила: «Зосима, ты должен сам кушать». А он отвечал: «Да я был на маслозаводе, и меня угостили сладким чаем». Как-то ночью ехал верхом, направляясь из одного колхоза в другой, и заснул от усталости и голода, упал с лошади. Ударился головой о камень, лежал без сознания. Очень долго болела после этого голова. Наверное, получил сотрясение мозга. Но тогда было не до врачей. Отлежался – и снова на лошадь. В преклонные годы говорил: «Вот здесь у меня болит, потому что заморозил на финской войне, а вот здесь болит, потому что я упал на камень в 1943 году в Визинге».

По словам Людмилы Сандригайло, важной движущей силой у Зосимы Панева было желание, чтобы Республика Коми ассоциировалась не с ГУЛАГом, а с развитием культуры и промышленности. Поэтому он с неутомимой настойчивостью добивался строительства железнодорожной ветки до Сыктывкара, создания ЛПК, открытия музыкального театра, университета. Все получилось, но потребовало неимоверных усилий.

– Просто уже не знал, в какие двери биться. Один раз не получилось, второй раз, пятый раз, десятый. Другой бы руки опустил. Он и говорил: «Иной раз так и хочется плюнуть на все, ну никак не пробиваем вопрос». В высоких кабинетах он каждый раз слышал: «Вас вообще надо с Архангельском соединить, вы вообще никто». Сильно переживал по этому поводу. Жена, наша мама, говорила: «Если не можешь пробиться, остановись». «Нет, я еще раз поеду».

Младшую дочь отец учил не склоняться перед трудностями:

– Он говорил мне: «Это данность. Ты можешь повлиять? Нет. Значит, ты должна в этих условиях вести себя достойно, приспосабливаться, но не прогибаться». Ему самому пришлось встраиваться в систему, чтобы добиться результата для республики. Из Москвы он приезжал иногда злой невероятно. В некоторых высоких кабинетах даже за порог не пускали, зарубали инициативы регионов на корню. Но он был полон сил и проявлял настойчивость. А знаете почему? Потому что не держался за должность. Когда ему угрожали: «Панев, мы тебя снимем» – отвечал: «Снимайте, защищу диссертацию и буду преподавать», – заключила Людмила Сандригайло.

Благодаря личным заслугам председателя Совета министров Зосимы Панева, его невероятному, самоотверженному отстаиванию интересов республики, в Сыктывкаре были построены СЛПК, университет, библиотека, музыкальный театр, железная дорога и многое другое. За свой вклад в развитие республики он получил еще один орден Ленина, много других высоких наград. Ему присвоено звание «Почетный гражданин Республики Коми».

Галина БОБРАКОВА

Фото предоставлены Людмилой Сандригайло