Олыся из голбца: Коми домовой любит красный цвет, прясть и играть

1 апреля во всем мире традиционно считается Днем смеха. Почему для веселья и розыгрышей выбран именно этот весенний день – версии разные. Но, как гласит одна из них, именно в этот день просыпались домовые, которые всю зиму предпочитали проспать за теплой печкой. И в этот день домашнего духа следовало задобрить, угостив чем-то вкусным, а также развеселить, сделав что-то смешное. Какие привычки были у домовых в Коми, что им нравилось, чем они могли помочь людям, узнала «Республика».

Батамко, он же бубыль

Как и в русских поверьях, у коми домовой тоже носит множество имен. Где-то его называли олыся или олысь, где-то предпочитали заимствованные у русских соседей прозвища суседко и дедко, верхнесысольские коми порой именовали домашнего духа батамко, а верхневычегодские – бубыль.

Среди имен домового также керка юр кутысь (поддерживающий главу дома или крышу дома), керка видзысь (охраняющий дом), пач сай айка (дух из-за печки), паччöрса (напечник), гöбöч айка (дух голбца).

Некоторые имена домового указывали на его предпочтения в одежде, внешность. Судя по всему, больше всего домашний дух тяготел к красному цвету, отсюда прозвища, которые на русский можно перевести как «красноштанный», «краснокосый», «в красных сапогах». Вымские коми, впрочем, считали домового желтоногим, а кое-где в нижневычегодских селах полагали, что он предпочитает носить белые штаны. Мнения о том, как выглядит домовой, расходились – то ли некое мохнатое существо, напоминающее кошку или собаку, то ли просто небольшой клубок шерсти, то ли маленький человек в пестрых одежках, лицом похожий либо на кого-то из умерших членов семьи, либо на того, кто в скором времени может умереть. Если случайно забредшее в дом, хлев или баню неизвестно чье животное (баран, например) быстро убегало, как только его замечали люди, его тоже могли принять за домового.

Интересно, что нередко домовой у коми мог быть и женского пола. Причем домовиха могла «специализироваться» не по жилищу человека, а хозяйничать в помещениях для скота. Ижемцы, например, верили в шы ань – женщину-духа хлева, вымские коми – в гид ань, хозяйку конюшни.

Домовой у коми – существо сердобольное. По поверьям, если он хозяйничал в доме у бедной вдовы с детьми, у которой умирала корова, то мог привести в хлев новую. Причем корова эта была волшебная, никто, кроме хозяйки, ее видеть не мог, но молоко давала исправно. Другое поверье гласило, что олыся мог помочь и с кормом для домашней скотины, если его не хватало. На улице откуда ни возьмись появлялась вязанка сена, которая катилась по дороге и сама влетала в хлев, при том что его двери были закрыты. Домовой иногда пытался помогать по хозяйству иначе, например, просеивал муку, потихоньку прял по ночам. Последнего, правда, коми хозяйки не ценили, поскольку прядут домовые из рук вон плохо – нитка получается толстая, неровная.

Но и рассердиться на людей олыся тоже мог, и тогда он, как его русский собрат, ночью садился на грудь кого-то из обитателей дома, и им было тяжело дышать, снились кошмары. Также домовой мог ночью заплести, запутать волосы хозяев или… вылизать им лоб (вот тут многие хозяева кошек быстро поймут, кто в доме настоящий «суседко»). При этом «заплетание косы» хозяйке дома иногда рассматривалось как знак особой симпатии домового, и расчесывать «косу» (сбившиеся наподобие дреда волосы) или выстригать ее не рекомендовалось, чтобы не огорчить «стилиста». Олыся начинал хулиганить, если ему чем-то не нравилась хозяйская лошадь, тогда он по ночам гонял ее по конюшне, путал гриву. Или постоянно прятал нужные вещи, гасил только-только разожженный огонь в печи, стоит отвернуться.

В случаях, если в отношениях с домовым наступал вот такой разлад, духа надо было задобрить, как следует угостив. Варианты были разные, где-то считали, что больше всего олыся любит топленое молоко и свежий хлеб с солью, где-то – квашеную капусту. Еду ставили рядом с входом в подвал. Попутно можно было прочитать заговор, убеждая домового не безобразничать, а помогать по хозяйству, беречь имущество, прогонять мышей. Отдельно просили о помощи перед каким-то большим делом по дому. Например, когда хозяйка затевала стряпню к празднику. Тогда стоило заглянуть в голбец, попросить у духа содействия, чтобы тесто поднялось как следует, пироги получились вкусными. Ну и, конечно, отблагодарить угощением. Кстати, у вас не возникало вопроса, куда пропадает еда, оставленная для домового, если, конечно, не допускать варианта, что он ее прилежно съедает? Среди детей в некоторых коми деревнях ходило поверье, что олыся не ест угощение, разве что отщипывает маленький кусочек, а все остальное каким-то образом улучшает, так что даже ломтик обычного хлеба становится куда вкуснее. Соответственно, лакомство, оставленное для домового, можно попозже съесть самому.

«Карета» с пухом

При переезде в новое жилище следовало специально позвать с собой домашнего духа, а то мало ли кто займет вакантное место при новоселье. Переезжать в другую избу домовому полагалось со всеми удобствами. Например, на Удоре для этого подготавливали специальную коробку, которую выстилали пухом, в которую зазывали олыся (порой для этого дела даже приглашали специальных «знающих» сельчанок). Потом коробку переносили в новый дом. Впрочем, на других территориях могли приготовить и менее роскошную «карету», постелить не пух, а солому. Или вовсе предложить в качестве транспорта старые лапти.

При этом не рекомендовалось организовывать переезд домового до того, как на новом месте не будет затоплена печь. Коми, жившие на Вашке, при переезде еще ставили на печь рюмку со спиртным для домового, чтобы он тоже отпраздновал новоселье.

Интересно, что у коми, чьи предки несколько веков назад переселились из наших краев на юг Западной Сибири, за день до переезда принято перенести в новое жилище кошку, квашню для хлеба и корыто, а в современном варианте – стиральную машинку. Квашня и корыто заносились для того, чтобы в новом доме всегда были еда и одежда, а кошка, как существо, связанное с домовым, должна была подготовить жилплощадь к его переезду. На следующий день, когда из старого дома уже вывезены все остальные вещи, хозяйка перед выходом кидает на пол старую обувь, предлагая домовому сесть в нее и догонять.

Также бытовало поверье, что, если ночью в окне дома, где никто не живет, виден маленький голубоватый огонек, это значит, что там остался домовой. И, наоборот, могло случиться так, что в доме оказывалось двое домовых, когда люди заезжали со своим «суседко» в уже не новую избу. Тогда дело могло дойти до конфликта, разрешить который было непросто, в доме постоянно происходило что-то нехорошее. Но иногда прежний олыся просто уходил, прихватив у новых жильцов кусок свежего хлеба на дорожку.

Дедö-бедö заберет!

Коми домовой был не прочь поиграть с детьми, да и с молодежью. Существует целый ряд поверий с «инструкциями» как вызвать домового для совместного времяпрепровождения. Ученый-фольклорист, старший научный сотрудник Института языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН Алексей Рассыхаев этой теме посвятил научную статью «Вызывание домового в детской игровой традиции коми», основой для которой послужили рассказы жителей сельских районов нашей республики. Самые недавние из них, кстати, датируются 2011 годом, а первые – концом XIX века. Играли в эту игру в Коми довольно долго, примерно до 1970-х годов.

Сама игра была из разряда «страшных», своего рода испытание на храбрость ее участников. Окна в доме плотно закрывались, чтобы было темно, участники игры забирались на лавки с ногами (считалось, что рассерженный домовой может их отсечь косой или серпом), можно было забраться и на печь, полати. Дверь в голбец открывали, и один из участников, стоя возле входа в обиталище домового, стучал палкой или кочергой о стул и звал домового выйти и отведать приготовленное для него угощение – воду, хлеб да соль. В XX веке могли уже и толченую картошку предложить, а хлеб намазать маслом. Через некоторое время по половицам должно прокатиться куриное яйцо – замаскировавшийся домовой. Тут надо распахнуть окно, в яйцо кинуть поленом, если попадешь – из него высыплется много золотых и серебряных монет. Как должен отреагировать на такое неуважение, сопряженное с разбоем, сам домовой, как потом налаживать с ним подпорченные отношения, увы, неизвестно.

Впрочем, не во всех вариантах игры в домового-яйцо следовало метать поленом. Порой все затевалось для того, чтобы как следует постращать непослушных детей существом, которое их может забрать. Например, одна жительница села Большелуг Корткеросского района, рассказ которой записал Алексей Рассыхаев, вспоминала, как в детстве ее позвали к соседям вызывать «дедö-бедö». Детям велели залезь на полати. После того как домового несколько раз окликнули, из подпола вышло чудище с бородой, в шапке, в лохмотьях. Но через некоторое время ребятня опознала в «дедö-бедö» девушку-соседку. Иногда дети постарше уже сами выбирали «домового», наряжали его в мохнатую шубу. Затем пели песенку, обещая накормить хлебом с маслом, если тот выйдет на свет из подпола, а в противном случае – кинуть в него кочергой. Выскочив из голбца, «домовой» бегал по дому, отлавливая других участников игры и по одному уводя в подпол. Кто остался последним непойманным – выиграл, а значит, становится следующим «домовым».

Анна ПОТЕХИНА

Рисунок «Приводят домового» Аркадия Мошева