Этнограф Кирилл Истомин: «Тундра диктует образ мышления»

В германском издательстве вышел в свет научный труд, посвященный коми и ненецким оленеводам. Книга «Мышление оленеводов: сравнительное исследование взаимосвязей между экономикой, когнитивными процессами и образом жизни» в соавторстве с британским коллегой Марком Двайером написал старший научный сотрудник Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН Кирилл Истомин. В интервью «Республике» ученый-этнограф рассказал об уникальном исследовании, которое проводилось на территории Республики Коми и Ямало-Ненецкого автономного округа и легло в основу книги.

– Где и когда проводилось ваше исследование?

– Научное исследование написано по итогам интервью среди оленеводов бывшего совхоза «Большая Инта» и Тазовского района Ямало-Ненецкого округа. Я сравниваю коми-ижемцев и оленеводов-ненцев. Исследование проводилось с 1999 по 2004 год, когда я защитил кандидатскую диссертацию, а затем продолжилось в период моей работы в Германии с 2005 по 2012 год. В тундру я приезжал многократно и довольно долго там работал.

Тема диссертации отличалась от темы книги. Для диссертации я исследовал этноэкологию коми-ижемского оленеводства. Изучал приемы выпаса оленей, пытался найти их экологическую рациональность, разбирался, как выпасают оленей, как выбирают для них пастбища.

– Вы изначально выбрали оленеводческую тему. Почему?

– Просто потому, что она мне была интересна. В тот период я оканчивал финно-угорский факультет Сыктывкарского университета и заинтересовался коми оленеводами. В ту пору это была еще очень мало исследованная тема, и до сих пор она мало исследована. Мало кто из этнографов и ученых работал среди коми оленеводов. Мне в каком-то смысле повезло. Даже если до этого изучали оленеводство, то на примере ненцев, а не коми. И, кроме того, мне казалось, что в коми культуре это очень значимая и славная традиция. Потому что коми оленеводы очень широко расселены, они оказали большое влияние на культуру Арктической зоны.

На четвертом курсе меня отправили по студенческому обмену в университет Тарту, где я вплотную занялся этой темой.

– Вашим соавтором стал британский ученый Марк Двайер. Как вы познакомились?

– Когда я вернулся в Сыктывкар и поступил в аспирантуру, Марк, тоже аспирант, приехал в Коми собирать материал для своей кандидатской диссертации, изучать примерно ту же самую тему – экологию коми оленеводства. При этом он практически не говорил по-русски, тем более по-коми, а я к тому времени уже очень хорошо владел английским. Мы с ним встретились в Коми научном центре. У меня тогда была проблема. В конце 1990-х наука финансировалась скудно, а поездки в тундру – дело дорогостоящее, так что надежда отправиться в поле была довольно призрачной. Зато у Марка Двайера финансирование было, поэтому я ему предложил: давай поедем вместе, я буду переводить, потому что знаю коми язык. Он согласился, и мы провели вместе несколько полевых работ. Эти материалы в том числе вошли и в книгу.

– Это правда, что в коми тундре Марк Двайер познакомился со своей будущей женой?

– В начале 2000-х про это очень широко писали республиканские СМИ. В газете «Красное знамя» выходила статья. Избранница Марка была чум-работницей во второй бригаде тогдашнего совхоза «Большая Инта». Встретились, полюбили друг друга, и, судя по всему, выбор оказался удачным, они уже 20 лет вместе, воспитывают троих детей.

– Что конкретно вы исследуете в вашем труде, если сказать простым языком?

– В антропологии и этнографии есть тема, которая до сих пор мало разработана, – это связь между культурой и мышлением. Она очень интересна, и вокруг нее много разных спекуляций. Наверняка вы встречали такого рода публикации, например, о менталитете. А вот настоящих научных исследований мало. Я начал писать книгу в 2010 году, когда работал в Германии. Тогда были теории насчет связи культуры и мышления, но они были неудовлетворительные, говорилось о том, что культура снабжает своих носителей так называемыми «парадигмами восприятия», то есть некими алгоритмами, сообщающими, что и как видеть, чувствовать в окружающем мире и как относиться к увиденному, а также «скриптами поведения», некими программами действий на разные случаи жизни. Однако как устроены эти парадигмы и скрипты, что они содержат, никто, собственно говоря, не знал.

Я решил заняться этой темой, потому что оленеводы – это группа, которая обладает некоторыми уникальными способностями, недоступными городским жителям. Прежде всего это способность ориентироваться в тундре. Очень часто оленеводы просто поражают приезжающих к ним исследователей тем, как хорошо они ориентируются. И второе их уникальное качество – способность понимать и предсказывать поведение оленей. На этих двух способностях я сконцентрировался и попытался описать, как они это делают. Например, это касается особенностей выпаса оленей. Оленеводы коми кочуют только по определенным путям – вöргам (по-русски – ворга, ударение на последний слог). Пасут по обеим сторонам вöрги. Это способствует выработке у них определенной формы ментальных карт, что позволяет мыслить пространственно в отношении этого кочевого пути и помогает им ориентироваться. У ненцев немножко по-другому. Поскольку у них нет установленных кочевых путей (по крайней мере у тазовских ненцев), они кочуют свободно, в зависимости от того, где есть ресурсы. У ненцев ментальные карты немного другие. В книге показаны эти механизмы.

Аналогичный анализ посвящен предсказанию поведения оленей. Для оленеводов очень важно, что стадо делает, куда оно двигается, какие у него потребности и так далее. Я показываю, как считывается поведение стада и как оленеводы определяют, что олени не могут найти корм, страдает ли стадо от комаров, от жары и что нужно делать. Это очень важное, жизненно необходимое для оленеводов умение.

– А звезды помогают кочевникам ориентироваться в тундре?

– Когда оленеводы передвигаются на снегоходе, они едут на звезду. Если точнее, звезды помогают не ориентироваться, а держать курс. Если надо ехать в какую-то сторону, они выбирают звезду, которая находится над горизонтом, и правят на нее. Но дело в том, что со звездами в арктических районах сложно – в своем большинстве светила перемещаются над горизонтом по часовой стрелке.

В этнографической литературе про традиционные способы ориентирования в пространстве главное место обычно уделяется полинезийцам, которые на своих каноэ без карт и компаса плавают по всему Тихому океану от острова к острову. В пути они ориентируются по звездам, но делать это могут лишь потому, что на экваторе почти все звезды восходящие. Капитаны могут определить свое местоположение и курс по тому, когда и в какой стороне от них восходит или заходит та или иная звезда.

А вот в Арктике восходящих звезд очень мало, и чем дальше на север, тем меньше. А когда практически все звезды Северного полушария стоят над горизонтом и вращаются вокруг тебя по часовой стрелке, то как по ним ориентироваться? Поэтому, когда и ненцы, и коми ездят на упряжке, на звезды они не ориентируются, потому что звезда успевает уйти.

– Какие есть различия в укладе коми оленеводов и оленеводов-ненцев?

– У них разная одежда, по-разному устроен чум (хотя коми чум, конечно, заимствован у ненцев, но он довольно здорово модернизирован), у них отличаются способы выпаса оленей, социальные отношения. Например, у ненцев очень много запретов для женщин. Я вообще не знаю, как там женщины живут. Им нельзя ходить вокруг чума, нельзя переступать через аркан, нельзя садиться куда захочется. У коми этого нет. Или, скажем, рубкой дров занимаются в основном мужчины, а у ненцев это занятие исключительно женское. И таких культурных различий довольно много.

Ненцы в Ямало-Ненецком округе гораздо больше остаются в тундре, коми при возможности, особенно сейчас, уходят в города. В коми тундре мало женщин, и это очень большая проблема именно для коми оленеводов. Девушки из оленеводческих семей стараются выйти замуж за парней из поселков и не возвращаются в родные места. А у ненцев они возвращаются, несмотря на огромное количество запретов и ограничений. И такого гендерного сдвига, от которого страдают коми, у ненцев нет.

– Как велась ваша полевая работа? Это были какие-то опросники?

– Это были интервью и так называемые указательные эксперименты: я просил оленеводов указать пальцем на какую-то точку за горизонтом, например, спрашивал, где находится поселок Тазовский (административный центр Тазовского района ЯНАО), где Воркута. Проверял, насколько точно они это могут сделать. Это вообще очень важно, чтобы определить структуру ментальных карт. Если две точки находятся на одной и той же ментальной карте, то обычно люди могут показать на эту точку с маленькой погрешностью. У коми оленеводов погрешности на расстояние до ста километров были минимальными. Если расстояние больше, то могут просто показать направление. Если в тундре спросить, где находится Инта, оленевод просто покажет на юг, там ошибку не определишь. Но точки, которые находятся до ста километров, они показывают очень здорово.

– Сколько всего было экспедиций и в какие годы? Вы там были зимой или летом?

– Первый полевой сезон был летний. Мы прилетели на вертолете, доставлявшем школьников в тундру на каникулы. Зимой приезжали на меньшее время, но зато зимой легче добраться до мест кочевий на снегоходах. В «Большую Инту» мы прилетали с Марком летом и зимой, потом я приезжал еще зимой. К ненцам, в Тазовский район Ямало-Ненецкого округа, расположенный на юге Гыданского полуострова, я приезжал дважды летом и дважды зимой.

– Есть сейчас оленеводы, продолжающие жить исключительно в тундре, не соприкасаясь с цивилизацией?

– Есть небольшая группа ненцев-частников возле Воркуты, которые не были коллективизированы в советское время, их дети не посещали школу, юноши в армии не служили, и ни у кого из них не было паспортов. В 90-е годы они вышли из тундры, потому что закрылись фактории, и им стало негде покупать продукты. Прикочевали к Воркуте, и их паспортизировали. Правда, не ясно, всех или не всех, но по крайней мере большинство.

– Как кочуют коми оленеводы – семьями, бригадами?

– В совхозе «Большая Инта» кочевали бригадами, которые, как правило, состояли из двух семей. Мужья – оленеводы, жены – чум-работницы. На бригаду полагалось две чум-работницы. Каждая семья жила на своей стороне чума. И, кроме того, если не хватало людей, потому что считалось, что в бригаде должно быть восемь-десять человек, к ним присоединялся так называемый боковой народ, по-коми – боковöй йоз. Они в эти семьи не входили, но обычно являлись какими-то дальними родственниками. В основном это неженатые мужчины, которым полагалось жить с одной из семей на ее стороне чума. Сейчас, к сожалению, очень мало женатых оленеводов, потому что женщин не хватает. И может быть так, что в бригаде только одна чум-работница, то есть только одна семья, а остальные обитают на другой стороне чума, это все боковой народ.

– Между бригадами распределена территория для выпаса?

– Есть пастбищные коридоры, по которым бригады ходят. Коридоры были нарезаны с учетом биологических исследований, но у большинства совхозов Республики Коми это произошло довольно давно. С тех пор инвентаризация не проводилась. Исключение составляет воркутинский совхоз «Оленевод», там недавно проходила инвентаризация. В коми оленеводстве сильного перевыпаса пока нет, кормовой базы хватает. Другое дело, что не все пастбища используются. Современным оленеводам нравится пасти стада на снегоходах, это гораздо легче, чем бегать за оленями на упряжке или на лыжах. Но чтобы пасти на снегоходе, нужно находиться на открытом пространстве, поэтому на лесные пастбища они не заходят. Такая проблема существует в Ижемском районе, где у многих бригад пастбища на южной стороне Печоры, но они туда не добираются.

– А люди чем питаются?

– Летом не принято забивать оленей, потому что сложно сохранить мясо, и коми обычно едят рыбу и то, что можно добыть охотой. С собой берут крупы, рожки, различные запасы. Обычно оленеводы затовариваются на свои деньги.

– Чум-работницы, помимо приготовления пищи, чем еще занимаются?

– Шьют пимы и одежду. Поскольку девушки из оленеводческих семей стараются перебираться в поселки, то сейчас в тундре появилось много девушек из оседлых семей. Малицы уже шьют редко, но пимы шьют все, на них спрос не убывает, эта обувь востребована даже на юге республики.

– Каков вклад в книгу Марка Двайера?

– Мы с ним написали большое количество статей на английском языке. Поскольку книга опирается на статьи, написанные в соавторстве, я посчитал справедливым указать его как соавтора. Но что касается самого текста книги, его составил я. Марк в 2010 году из науки ушел. Ему казалось, что наука слишком далека от жизни, хотелось облегчать долю людей, поэтому он сначала устроился в Агентство ООН по развитию, жил в Африке, занимался гуманитарными программами среди кочевников-скотоводов Уганды и Эфиопии, позже переехал с семьей в Канаду. Сейчас у него обычная профессия, работает в какой-то фирме.

– Вы с ним продолжаете общаться?

– Да, конечно. Работая над книгой, я обсуждал с ним различные рабочие моменты, передал ему рукопись, чтобы он мог вносить в нее любые правки, и он действительно их внес во введении.

– Понятно, конечно, что ваш соавтор – англичанин. И все-таки почему книга написана на английском языке?

– У меня есть надежда, что книгу, написанную на английском, прочтет гораздо больше коллег-ученых. Английский – это международный язык науки. Рукопись книги я написал, когда работал в Германии, в Обществе Макса Планка (это что-то вроде германской академии наук). Кроме того, на английском книга написана, поскольку планировалось издать ее в Германии. Сначала это по разным причинам не получилось, и только сейчас удалось ее издать. Тираж небольшой, но если книга раскупается, ее допечатывают.

– Сейчас вы живете в Санкт-Петербурге и продолжаете работать на полставки в ИЯЛИ. Какие темы ведете?

– Продолжаю тему оленеводства. До этого я исследовал группы ижемских оленеводов, которые до сих пор не описаны в литературе. Всем известно, что за Уралом коми-ижемцы проживают в Саранпауле Ханты-Мансийского округа и в Мужах, селе в Шурышкарском районе ЯНАО. Также многие знают про ижемцев, живущих в Уральском районе ЯНАО. Но многие ли знают, что большие группы ижемцев проживают и гораздо восточнее, в Надымском районе ЯНАО и даже на нижнем Пуре, откуда гораздо ближе до Красноярского края, чем до Республики Коми. Об этих группах ижемцев до сих пор было очень мало известно. Да что там ЯНАО. Вплоть до самого последнего времени практически никто из ученых – специалистов по культуре коми не бывал даже в той же Индиге или Каратайке соседнего с нами Ненецкого округа, хотя все это – села, где говорят по-коми. Этот пробел мы с коллегами пытаемся восполнить, благо что сейчас в экспедиции стало выехать проще.

– А в Питере где работаете?

– Преподаю в Европейском университете.

Беседовала Галина БОБРАКОВА

Фото из личного архива Кирилла Истомина