Николай Герасимов: «Добывающая и перерабатывающая промышленность вытянет транспортную отрасль»

О том, каковы перспективы добычи воркутинских и интинских углей, почему лесопромышленная отрасль начала обращать внимание на такие «экзотические» для нас направления, как производство биоэтанола, прибавится ли в Сыктывкаре новых автобусов и почему восемь миллионов кубов заготовленной древесины лучше, чем 26 миллионов, в интервью «Республике» рассказал министр инвестиций, промышленности и транспорта Коми Николай Герасимов.

– Одна из проблемных точек в современной промышленности Коми – Воркута. Каковы перспективы у этого города, можно ли надеяться на строительство новых шахт?

– Воркута возникла как угольная база для металлургической промышленности, такой она и остается. В «Энергетической стратегии развития угольной отрасли Российской Федерации до 2030 года» Печорскому угольному бассейну определена планка в 15 миллионов тонн. Сейчас Воркута решает задачи поставки коксующихся углей для Череповецкого металлургического комбината, хотя в предшествующие годы, до аварии на шахте «Северная», указанные марки углей пользовались спросом у металлургов Новолипецкого комбината и шли на экспорт. Объемы добычи в 2017 году – 8,7 миллиона.

Но мы должны четко понимать, что по причине выработки запасов угля и закрытия карьера «Юньягинский» к 2023 году, шахт «Воркутинская» и «Воргашорская», на уровне 2028-29 годов перспективы угледобычи и сохранение Воркуты связаны со строительством новых шахт. У нас есть перспективные, разведанные и подготовленные запасы на Усинском месторождении, которые позволяют проектировать шахту «Усинская-1» (лицензия принадлежит «Северстали») и «Усинская-3» (лицензия принадлежит Новолипецкому комбинату). Но есть один минус: строительство шахт в рамках существующих налоговых координат является нерентабельным. Остается либо ждать повышения цен на уголь, либо рассчитывать, что заработает такой недавно появившийся законодательный принцип, как реализация стратегических проектов в рамках специальных инвестиционных контрактов (СпИКов), позволяющих через льготную систему налогообложения сделать такие проекты рентабельными.

– А насколько металлурги заинтересованы в строительстве новых шахт именно в Воркуте? Есть ли альтернативы? И если шахты в Воркуте будут строиться, то на какой срок хватит для них запасов угля?

– Теоретически альтернативы есть. Есть прекрасные разрезы коксующихся углей в Кемерово, Нерюнгри, неосвоенные месторождения Тувы. Но замыкать только на Сибирь одну из ведущих отраслей экономики России недопустимо. Тем более что за многие годы исследований ученые замены коксующимся углям в металлургии так и не нашли. Так что нет худа без добра, деваться некуда – воркутинские угли будут добывать. А их запасы сейчас значительно превышают возможности экономического освоения. Только для упомянутых двух шахт они составляют примерно 450 миллионов тонн. Если каждая шахта будет добывать по три-четыре миллиона тонн в год, хватит на сто лет ее работы.

– То есть если построить эти две шахты, Воркута может спокойно существовать еще век. Но в каком виде: как город или как вахтовый поселок?

– При внятной промышленной политике в стране Воркута может жить и процветать еще очень и очень долго. Вахтовым поселком я ее не представляю. Вахтовые поселки создаются и будут создаваться при освоении новых месторождений: Сабетта, Павловское, Бованенково. Но если в былые времена была создана инфраструктура, построены города, такие как Мурманск, Воркута, Норильск, Певек, у которых уже своя история, то все это, конечно, проще сохранить и во времянку не превращать. Но давайте учитывать, что сейчас города на 200-300 тысяч человек вместе с пенсионерами на Крайнем Севере уже никому не нужны, в условиях Арктики они нерентабельны, ведь и методы добычи уже другие. Форпосты освоения северов должны быть небольшими городами, примерно на 50-60 тысяч человек, где должно быть все для комфортабельного проживания людей.

– В Инте, в отличие от Воркуты, металлурги не заинтересованы. Есть ли спрос на интинские угли и возможно ли расширение их добычи?

– Да, тут ситуация совершенно другая. По сути интинские угли интересны только энергетикам, но в предыдущие годы Инта потеряла большую часть рынков сбыта, и сегодня ее экономика привязана к Череповецкой ГРЭС и Северо-Двинской ТЭЦ, плюс слой коммуналки – котельные в Коми, Архангельской и Вологодской областях. И весь этот спрос сейчас может закрываться одной шахтой. «Интауголь», на поддержку которого было выделено более миллиарда из резервного фонда, в марте возобновит свою работу, сейчас подготовка лавы 843 находится в завершающей стадии. Уже приняты на российском уровне решения о переводе указанных ГРЭС и ТЭЦ с 2021 года на газ, который при сегодняшней «дешевизне» вытеснил уголь из энергетики первой ценовой зоны. Эти решения «закрывают» рынки для интинских углей. И здесь мы стоим перед дилеммой: либо добиться отмены принятых решений, либо диверсифицировать экономику Инты.

– В нефтяной отрасли Коми проблем со строительством новых мощностей нет, тем более что нефть дорожает и есть средства на инвестиции в развитие. С другой стороны – есть ограничения ОПЕК на добычу. Что может ждать «нефтянку» при таких условиях?

– Какие бы мы ни создавали модели развития энергетики, нефть еще лет на двадцать минимум останется ее узловым продуктом. Нынешние цены в 60-70 долларов за баррель, по мнению президента ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова, абсолютно рабочие, которые позволяют делать инвестиции в развитие, не ожидать резких падений вниз. По сути дела они обеспечивают комфортное развитие всей нефтяной отрасли от разведки до переработки. Запасы у компаний региона хорошие, поиск последних лет позволил выйти на приросты, превышающие объемы добычи. Фактор ОПЕК не является сдерживающим в развитии нефтяной отрасли региона. Так что есть все основания прогнозировать добычу в Тимано-Печоре на уровне 30-32 миллионов тонн в ближайшее десятилетие.

– К слову, об альтернативах для энергетики. Сейчас в Коми очень активно пропагандируется производство и потребление топлива из отходов лесной промышленности. А в Троицко-Печорском районе собираются сделать завод по производству автомобильного биотоплива – биоэтанола. Это уже реальный проект или пока все в стадии фантазий?

– Ситуация такова, что у нас в Коми сейчас за год появляется около миллиона кубов балансовой древесины, которая не перерабатывается в продукт с высокой прибавочной стоимостью. В целом лесная промышленность, конечно, дает в разы больше балансов, но в основном они используются, главный потребитель – Монди СЛПК, который четыре миллиона кубов перерабатывает в целлюлозу.

Сегодня многие лесопромышленные предприятия создали свои производства по переработке древесины с уменьшением балансовой составляющей до 45-50 процентов. Примерно 200 тысяч кубов баланса идет на щепу, брикеты и пеллеты в котельные, и эта цифра вырастет. Севлеспил, Лузалес вводят серьезные пеллетные заводы с переработкой под 50 тысяч тонн. Но тем не менее все равно остается порядка миллиона кубов баланса. И особенно остро эта проблема стоит именно для Троицко-Печорского района. Только предприятие «ПечораЭнергоРесурс», несмотря на то что те же пеллеты производит, до 500 тысяч кубов баланса отправляет в Коряжму на ЦБК. Поэтому и появилась идея производства биоэтанола – продукта с высокой добавленной стоимостью. Для них это хороший шанс создать замкнутый цикл производства, открыть новые рабочие места. Мы с владельцами компании задались задачей оценить рынок биоэтанола, ситуацию с его производством, наиболее передовые технологии. Группа специалистов «ПечораЭнергоРесурса» недавно побывала в Швеции, где есть такое производство, оценила возможность реализации технологии в наших условиях приобретения лицензии.

Не будем торопить события – пока это привлекательная бизнес-идея. Есть бизнес-структуры, которые заинтересованы в ее реализации, и задача правительства Коми – поддержать этот проект, если он будет запущен.

– Сейчас в Коми в год заготавливается порядка восьми миллионов кубов древесины, а во времена СССР было в три с лишним раза больше – 26 миллионов. Возможно ли снова достигнуть «советского» уровня?

– А зачем? Я нынешние восемь миллионов кубов ни за что не променяю на советские 26, когда вырубали под корень миллионы га, обеспечивая рудстойкой шахты Донбасса и Казахстана, сыръем – заводы Прибалтики, дружескую Болгарию. Сейчас за пределы Коми круглый лес практически не вывозится, все перерабатывается на территории региона, создается качественный ликвидный с высокой добавленной стоимостью продукт. Жешартская и сыктывкарская фанера влет уходит, Княжпогостский завод ДСП тоже из кризиса вышел, производит отличную продукцию.

Я считаю, что нынешние лесозаготовки имеют не просто более щадящую заготовку, они на порядок эффективнее. И это, кстати, касается не только лесной промышленности, я и другие звенья современной экономики готов защищать, доказывать, что многое изменилось к лучшему.

Вот, например, переработка попутного газа. Мы сейчас ежегодно полтора миллиарда кубов жирного газа, которые раньше на факелах горели, отправляем на Печорскую ГРЭС и на сосногорский завод на переработку. Республика всего в год потребляет порядка шести миллиардов кубов газа, а полтора миллиарда из них фактически между делом получены, а не небо коптят, как раньше. И этого удалось добиться, кстати, всего за семь лет. Просто поколение наше какое-то слишком критичное, что ли, любит думать, что раньше было лучше, правильнее, удобнее, а нынешних достижений не замечает.

– На бытовом уровне достижения современной промышленности не всем видны, зато вспоминаются очевидные плюсы из прошлого. Бабушки ностальгируют, как раньше в гости к подруге в соседний район на самолете летали, а сейчас это либо невозможно, либо не по карману. Что сейчас происходит с «Комиавиатрансом»? Начался было период взлета, закупались новые самолеты, давно забытые рейсы в районы возобновлялись, а сейчас – затишье. Почему?

– На самолете в соседний район – это фантастическая история про плановую экономику, которая останется в нашей памяти, но не вернется уже ни при каких условиях. Как сенокосы на северах, где стоимость сена пряталась в тонне угля или нефти. Сейчас и экономика другая, и требования к авиации тоже. Да, в 70-80-е мы имели песчаные посадочные полосы практически в каждом более-менее крупном селе или поселке типа Ношуля или Верхолузья, «аннушки» из Сыктывкара туда летали по вполне доступным ценам. Сейчас, чтобы достичь такого же, мы должны или совершенно неограниченный бюджет иметь, чтобы покрывать расходы авиакомпании, либо назначить за билеты реальную цену, которая будет такой, что авиасообщение с тем селом прекратится, не начавшись. Мы и так достаточно много вкладываем в транспорт, чтобы сделать его более доступным для населения. Только железнодорожникам почти 120 миллионов рублей в год выпадающих доходов возмещаем, чтобы пригородные поезда не отменяли, содержание аэропортов республики дотируется на сумму почти в 200 миллионов рублей.

Что касается «Комиавиатранса», то это последствие того, что мы живем в рыночной, не очень стабильной экономике. Был момент «Ух!», когда дела пошли вверх, приобретенные в лизинг самолеты позволили сделать регион доступным, появились новые рейсы. А потом кризис 2014 года, снижение курса рубля по отношению к доллару – и «Ох!». Представьте, что вы купили квартиру в ипотеку, платите по договору, и вдруг ваша квартира становится ровно в два с половиной раза дороже, и выплаты резко вырастают. Вот в такую турбулентность «Комиавиатранс» и попал – лизинг ударил по крыльям. Но отмечу, что тогда десятки компаний просто ушли на дно, а «Комиавиатранс» устоял, хотя амбициозные планы не сбылись. Это все-таки гарантия того, что в ровные времена компания сможет продолжить свое развитие. А мы – правительство региона – эту компанию обязаны поддерживать. Тем более что на российской земле региональных авиакомпаний столько, что их по пальцам двух рук сосчитать можно. Радоваться нужно, что одна из них наша и решает важные социальные задачи, обеспечивает доступную среду, при всех сложностях с экономикой организует перевозки в труднодоступные и отдаленные населенные пункты, особенно это важно в периоды паводка. И это не говоря уже о том, что срочная доставка больных в города тоже лежит на «Комиавиатрансе», для обывателя это незаметно, потому что работает без сбоев. У правительства есть намерения перевести компанию в новое качество, мы ищем инвестора, мы не утратили амбиций приобрести новые самолеты, обновить парк техники.

– Были планы сделать «Комиавиатранс» компанией, совместной с Кировской областью. Какие-то подвижки в этом плане есть?

– Не только с Кировской, рассматривался вариант построить общее предприятие с Пермским краем, Калугой, Калининградской областью. Своих авиакомпаний у этих регионов нет, есть простаивающие аэропортовые комплексы, так что они заинтересованы в сотрудничестве. Но бюджеты у них такие, что пока средств на покупку хотя бы небольшой части пакета акций нет.

Если говорить о транспорте, я бы и сам хотел, чтобы у Коми в бюджете было больше средств на развитие этой сферы. Мечтаю, чтобы у нас хотя бы по сто миллионов рублей в год закладывалось на обновление парка автобусов в городах и районах. А так смотрю, как Собянин в Москве или Воробьев в Московской области по несколько сотен автобусов предприятиям вручают, и завидую. Мы себе такого позволить пока не можем, а предприятия – подавно, особенно если это малый бизнес, который два-три маршрута обслуживает.

Подняли мы цену на проезд в Сыктывкаре до 24 рублей, люди недовольны, хотя если посмотреть по соседним регионам – там цена такая же, а то и больше, но этот рост выручки предприятиям позволит разве что некоторые прорехи заштопать. Тот же ГЛОНАСС в автобусы установить, без которого перевозчик штраф до 300 тысяч рублей будет обязан оплатить. Два таких штрафа – и нет предпринимателя. А кроме ГЛОНАСС есть другие требования, каждый год практически вводятся новые правила, соблюдение которых тоже требует финансовых вложений. Через пару лет все уже и забудут, что была проблема с ГЛОНАСС, потому что ее решат, но появится новая головная боль. Так что без поддержки из бюджета автотранспортникам проблему закупки новых машин не решить. Тем более что власти региона должны обеспечивать доступность и безопасность транспортных услуг для населения.

Но в нашем регионе это сделать куда сложнее, чем, скажем, в Ярославской области или Чувашии. Мы сейчас примерно 200 социально важных маршрутов разы-грываем, и за некоторые из них вообще браться никто не хочет, потому что речь идет о доставке жителей из очень маленькой деревни в райцентр, и пассажиров будет максимум 2-3 человека на рейс, а рейсы должны быть регулярными. Получается та же ситуация, как с авиацией: либо регион оплачивает колоссальные выпадающие доходы перевозчику, либо тот ставит реальную цену, по которой никто не ездит.

– В Сыктывкаре автобусный парк все же заметно обновился благодаря закупке 40 автобусов на газомоторном топливе. Будет ли продолжаться реализация программы по внедрению техники на ГМТ в Коми?

– Если бы мы тогда эти автобусы не закупили, в Сыктывкаре случился бы транспортный коллапс – в таком состоянии автопарк. Думаю, в ближайшее время приобретем еще 20, полностью проблемы это не решит, но остроту ее снизит. Но есть одна субъективная проблема, которая мешает внедрению автобусов и коммунальной техники на ГМТ. Сейчас эти автобусы заправляются на единственной газовой заправке в Дырносе. Есть смена водителей – восемь человек, которая всю ночь эти автобусы туда гоняет, чтобы они утром выходили на маршруты. А если эта заправка по каким-то причинам перестанет работать? Тогда мы попадем в безальтернативный коридор, и население этому не обрадуется. Поэтому сейчас перед нами стоит задача строительства второй заправки на улице Колхозной. В рамках взаимодействия с «Газпромом» нам удалось сдвинуть ее строительство с 2020 года на нынешний, два дня назад прошли торги на эту площадку. И тогда мы сможем безбоязненно развивать это направление.

Мы создавали программу перевода не только автобусной, но и коммунальной, аэродромной техники на газомоторку, потому что это экологичный и экономичный вид топлива. Сейчас у нас примерно 300 единиц техники на ГМТ нужны только по сыктывкарскому узлу. Есть определенные подвижки в приобретении такой техники в Ухте, потому что там «Газпром» отстроил хорошие заправочные станции, подобная ситуация в Микуне. Все это позволяет создать широкие перспективы для создания узла развития газомоторной техники.

А в целом, если у нас будет развиваться добывающая и перерабатывающая промышленность, то и транспортная отрасль будет развиваться – здесь все взаимосвязано. Вспомню эпизод из не очень давней истории, о которой мало кто знает. Несколько лет назад с железнодорожниками в закрытом режиме серьезно обсуждался вопрос о закрытии малодеятельной железной дороги в Троицко-Печорском районе, потому что грузы по ней уже практически не возили, а держать рельсы ради двух пассажирских вагонов – убыточно. Дорогу мы тогда отстояли, сумели удержать. Сегодня вопрос снят с повестки, в Троицко-Печорске появились два новых лесопромышленных предприятия – «ПечораЭнергоРесурс» и «Азимут». И появились они благодаря сохраненной дороге.

В заключение повторюсь. Мы должны помнить, что в экономике нашей страны Коми – регион в первую очередь ресурсный, так сложилось очень давно, и такова наша судьба, по крайней мере, на два-три десятилетия вперед. Исходя из этого мы и должны строить планы, готовить кадры, создавать инфраструктуру для угольной, нефтегазовой, горнорудной, лесной промышленности. И по максимуму вкладывать энергию, душу, средства в развитие этих отраслей.

Беседовала Анна ПОТЕХИНА

Фото Ивана ФЕДОСЕЕВА и komi.ru

Оставьте первый комментарий для "Николай Герасимов: «Добывающая и перерабатывающая промышленность вытянет транспортную отрасль»"

Оставить комментарий

Ваш электронный адрес не будет опубликован.