Солистка Оксана Клипка: «Мне помогла Монтсеррат Кабалье»

Начало карьеры ведущая солистка Государственного театра оперы и балета Коми Оксана Клипка расценивала как хобби. Окончив Выльгортскую музыкальную школу, а позже школу искусств по классу фортепиано, она могла выбрать профессию пианиста, но развернула свою судьбу, поступив в Нижегородскую государственную консерваторию на класс вокала. 20 ноября состоится ее первый бенефис. Почему для юбилейного вечера бенефициантка выбрала не свои звездные роли, а образ очаровательной Адели из оперетты Иоганна Штрауса «Летучая мышь», певица рассказала «Республике».

Фото Андрея Злобина 03

– Мы все в детстве поем, но любопытно, когда происходит вот этот самый поворот и девочка вдруг обнаруживает желание заниматься академическим вокалом? Понятно, если речь идет о театральной семье, но у вас-то другая история.

– Не театральная семья, верно, но поющая. Тем более семья украинская, все любили петь и пели хорошо. Да, мама мечтала петь профессионально, мечтала заниматься оперным пением и даже поступила в Сыктывкаре в культпросветучилище, нынешний колледж культуры. Но жизнь была тяжелая, окончить училище, к сожалению, у нее не получилось.

– Вы знаете украинский язык?

– Нет, я родилась в Сыктывкаре, но, когда в детстве приезжала на Украину, начинала легко общаться на мове, видимо, срабатывали гены. А вот старшая сестра родилась на Украине, кстати, она и поспособствовала моей музыкальной карьере: отвела меня в Выльгортскую музыкальную школу на класс фортепиано. В школе был хор, в котором с удовольствием пела. После музыкальной школы я продолжила обучение в училище искусств на фортепианном отделении, занималась у Валентины Ивановны Скибы. Сегодня, когда я преподаю вокал в колледже, мой бывший педагог работает с нами как концертмейстер, и мы друг друга очень хорошо понимаем. Пианисты по большей части становятся концертмейстерами и, аккомпанируя вокалистам, должны понимать, как берется дыхание, как снимается звук, как делается фразировка и прочее. Я занималась вокалом факультативно. С одной стороны – это возможность понять все тонкости концертмейстерской работы, с другой – мне просто хотелось петь, и петь хорошо. На втором и третьем курсе я занималась академическим вокалом у замечательного педагога  Марата Константиновича Козлова, который долгое время был ведущим тенором театра оперы и балета. Закончился факультатив, но мы продолжили наши занятия вокалом. Был и интерес, и желание.

– Марат Константинович, наверное, подстегивал: «Давай, Оксана, у тебя голос»?

– Знаете, он в этом смысле уникальный педагог. Марат Константинович всем, буквально каждому своему ученику, мог внушить, что он способный певец с отличными данными и надо продолжать идти дальше.

На самом деле в нашей профессии почти все зависит от желания, работоспособности и характера. В становлении карьеры случается много моментов, когда опускаются руки. И вот тут на первый план и должен выйти характер – очень важно не опускать рук и заставлять себя идти вперед. Важно, чтобы каждая критика в твой адрес не убивала тебя, а подстегивала, чтобы продолжать свою работу и делать ее лучше.

А в истории с консерваторией вообще все было любопытно. На вокальное отделение, как правило, поступают те, кто пел в музыкальной школе, профессионально учился этому в училище. А я была пианисткой, а вокалом занималась полтора года как хобби.

– Почему все-таки вы решили не продолжать карьеру музыканта-инструменталиста?

– Признаюсь честно: не могу сказать, что мне до такой степени нравилась школа пианизма. Но бесспорно, эти знания весьма помогают мне как вокалистке. Я могу выучить партию без помощи концертмейстера, разучить мелодию, ритм. То есть могу то, что в большинстве своем вокалисты не могут, поскольку у них нет соответствующего образования.

– На сцену хотелось? И как вы нарабатывали слух?

– Когда я поступала в консерваторию, то совершенно не ставила задачу: вот выйду в такой-то партии на сцену. Мне просто хотелось научиться петь. А слух? Как и все, много слушала академических исполнительниц. Был такой момент: после смены педагога в консерватории я сорвала голос. Педагоги любят все подстраивать под свои каноны, мой голос не выдержал новой педагогической методики. Пришлось уехать на время, к счастью, новый педагог меня отпустила, нужно отдать ей должное. Месяц-полтора я занималась с Маратом Константиновичем, он вновь выстроил мне голос. Потом одна вокалистка дала мне очень ценный совет: «Найди «свою» певицу, которую тебе не тяжело будет слушать и у которой будет понятно, что и как она делает с голосом».

– Нашли?

– Да, мне сильно помогла Монтсеррат Кабалье, она поет, есть такой термин – «школьно», то есть правильно, и когда ее слушаешь, понимаешь, как именно это делать.

– Но все-таки у вас разные голоса.

– Разные. У меня лирическое сопрано, а у нее – лирико-колоратурное. Знаете, только в России есть строгая градация: колоратура, лирико-колоратура, лирическое сопрано, драматическое сопрано, меццо-сопрано. В Европе другая система, там певцы-оперники композиторские. Есть вердиевские певцы, есть вагнеровские и так далее. Думаю, это правильно.

– Вы вернулись в консерваторию с восстановленным голосом. Что же дальше?

– Продолжила заниматься. Дело в том, что, когда я поехала поступать, у меня уже была семья: муж, маленький ребенок, я не могла долго находиться без них. Сдавала экстерном экзамены в консерватории, потом месяц была с семьей, потом снова уезжала в Нижний Новгород, потом вновь летела в Сыктывкар. Все это было непросто, и я решила перейти на так называемое свободное посещение. Тем более учиться мне было легче остальных, поскольку как пианистка я знала теорию музыки, гармонию, сольфеджио. Сдавать экзамены, одним словом, мне было легче.

Освободилось время для практических занятий вокалом. Тут мне и посоветовали солистку нашего театра Елену Лагоду. Я подошла к ней и сказала прямо: «Хочу брать у вас уроки». Она не сразу согласилась, сказала, что ей нужно меня послушать. Послушала, взяла. Этот человек в вокальном отношении дал мне гораздо больше, чем кто-либо. Потом также не без ее помощи я прослушалась в театре. А кем я, собственно, была? Пианистка по образованию в училище и незаконченная консерватория по вокалу. Но после прослушивания меня все-таки взяли в стажеры. Сегодня такого положения, как «стажер», нет, к слову.

– Насколько известно, вы были и остаетесь единственной ученицей Елены Лагоды в Сыктывкаре, а сегодня она опытный и, говорят, просто потрясающий педагог по вокалу, работает в Калининградском училище. Может, вы невольно и «подсказали» ей дальнейший путь?

– Знаете, когда становятся хорошим педагогом? Когда уже много «покувыркаешься» в голосе, когда поймешь, через какие препятствия нужно проходить и какие удобства и опоры тебе помогут. Только тогда можно научить этому других.

В общем, мое присутствие в театре – большая заслуга Елены Павловны. Начинала я здесь со сказок. Первая роль на сцене – Марушка в сказке «12 месяцев». Как я боялась! Елена Павловна меня распевала, распевала перед сказкой, но я так волновалась, что потеряла голос, дыхание «провалилось». Хорошо, что к этому отнеслись нормально, на меня просто надели микрофон.

– Когда вы поняли, что вот она, любовь к профессии. Когда почувствовали профессиональный драйв? Или, сказать точнее, драйв от ощущения своего профессионализма?

– До сих пор не могу сказать, что я такой крутой профи, мы же до конца дней учимся. Нет такого: освоил партию, и ты уже крутой специалист. Роли разные, партии разные. Когда, как тебе кажется, ты спел хорошо, роль сыграл великолепно, тебя похвалили, и да, ты себя чувствуешь профессионалом, летать хочется. А через день что-то не так сделал, пусть даже зритель не заметил, но ты-то знаешь, что могло быть лучше. Вообще, мы ранимые люди, и нам свойственно это постоянное самокопание.

– Как вокалисты растут в своей профессии?

– Только преодолевая сложности. Чем сложнее партия, чем больше препятствий, тем больше рост. Лет десять назад я бы ни за что не спела Виолетту в «Травиате», но ступень за ступенью – пришла к тому, что и как пою сегодня.

Виолетту я пела и в Великобритании, и в Сыктывкаре, продолжаю сегодня искать в партии новое и все равно нахожу то, над чем еще можно поработать. Марат Козлов говорил мне: «Оксана, голос любит возраст. Ты в 19 лет не сможешь то, что сможешь в 30 и 35». Ну и потом это же естественно: чем больше опыта, тем больше преодолений. Бывает, поешь-поешь, устаешь так, что, кажется, не можешь сделать вперед больше ни шага. Но делаешь через «не могу», и открывается второе дыхание.

– Как же вы отключаетесь, когда голова постоянно в таком напряжении?

– Да, не всегда получается. Был такой момент, когда перед первой оркестровой репетицией оперы «Травиата» (Виолетта – одна из сложнейших партий для сопрано) я вообще не могла заснуть. Столько готовилась, учила итальянский, пела вслух и про себя. В общем, перебор получился, в голове все крутились и крутились музыка и слова. Снотворных нам нельзя, успокоительных тоже, так как все это влияет на связки, на физику. Так что пришлось слушать весь этот шум «внутри» до утра. А когда спела на репетиции, помню, как все отлегло, я вышла в фойе театра, присела на кресло, укрылась шубой и отключилась на несколько часов, почти до второй, вечерней репетиции.

Сегодня такого нет, конечно. Тем не менее, повторюсь, каждый выход на сцену в сложной оперной партии – преодоление и поиск нового. А вот в мюзиклах и опереттах, где роли более веселые, больше получаешь физического удовольствия.

– В вашем репертуаре есть популярная ария инопланетной оперной дивы Плавы Лагуны из фильма Люка Бессонна «Пятый элемент», которая на самом деле является обработкой известной арии O giusto cielo из оперы «Лючия де Ламмермур» Гаэтано Доницетти, исполняемой в сцене сумасшествия героини. Но в фильме половина арии – сведение нескольких голосов компьютерной техникой. Вас тоже вроде упрекали в использовании компьютерной обработки?

– Эта ария изначально была подготовлена к театральному капустнику, спасибо Евгений Гаврилов сподвиг. Но хочу сказать зрителям и читателям. Все, что сделано во второй половине арии, – запись моего собственного голоса. По сути это профессиональная поддержка голоса, там сложнейшая колоратура, которую я пою сама со своим же бэк-вокалом. То есть 99 процентов пою я, а остальное – то, что спеть невозможно, это очень маленький фрагмент, пассаж. Кстати, когда я начинала петь эту вещь несколько лет назад, моего голоса было меньше, но я потихоньку заполняла и заполняла арию своим голосом. И кто знает, может, через год-два я и этот пассаж спою?

– На вашем бенефисе в оперетте мы услышим молодые голоса. Говорят, это ваша инициатива – привлечь молодых исполнителей в оперетту?

– Понимаю, как тяжело преодолевать стереотипы, когда молодые артисты начинают играть одних и тех же типажей. Молодежи нужно давать шанс, чтобы она находила свои ступеньки. Поэтому я предложила художественному руководству театра для участия в оперетте Виталия Гудовского на роль Айзенштайна, Михаила Сабирзянова на роль Фалька и Бориса Калашникова на роль Альфреда. К счастью, руководство театра меня поддержало. А что из этого выйдет – посмотрим.

– Почему все-таки не «Травиата», не «Риголетто», не «Снегурочка» были выбраны для бенефиса. Все-таки это ваши звездные спектакли?

– Во всех операх героини погибают, а мне так хочется праздника. Надеюсь, зрители разделяют мое мнение.

Беседовала Марина ЩЕРБИНИНА

Фото Андрея ЗЛОБИНА

Валентина (Веселая вдова, фото Евгении Цветковой)

2 Комментариев для "Солистка Оксана Клипка: «Мне помогла Монтсеррат Кабалье»"

  1. Я в шоке…

  2. Шикарная субретка!

Добавить комментарий для Аноним Отменить ответ

Ваш электронный адрес не будет опубликован.