Виталий Ахундов: «О балете я знаю всё»

29 мая в Государственном театре оперы и балета РК в рамках XXV фестиваля «Сыктывкарса тулыс» пройдет
премьера балета «Тысяча и одна ночь» на музыку Фикрета Амирова. Зрители увидят замечательное собрание сказок и притчей, объединенных в историю о царе Шахрияре и красавице Шахерезаде. Спектакль почти готов: в цехах дошиваются удивительные восточные костюмы, которых будет более сотни, дописываются роскошные падуги и задники, на мультимедийном экране выстраивается видео, артисты отшлифовывают движения, а мы тем временем беседуем с балетмейстером-постановщиком спектакля, заслуженным артистом РФ, профессором ГИТИСа Виталием Ахундовым.

– Без малого год назад балет «Тысяча и одна ночь» в вашей постановке с успехом прошел на сцене Мордовского театра в Саранске. Это была ваша первая постановка этого балета?

– Нет, этот балет я ставил у себя, в театре ГИТИСа. Вообще этот спектакль был поставлен в 1979 году, несколько лет с успехом шел на сценах разных театров СССР, потом его благополучно забыли. Затем вспомнили, поставили уже в другом виде в Москве – в «Кремлевском балете», Минске, Чебоксарах. А для меня этот материал был всегда легендарным: в 1979 году я танцевал в нем лучников, палача, в массовом номере с оргией. В 1984 году, когда меня готовили на международный конкурс и нужен был современный материал, мы подготовили номер: монолог Шахрияра и выход Шахерезады. Помню, после первого исполнения этого адажио, когда за пять минут надо было всего два раза опустить партнершу, а все остальное время поднимать ее в поддержках, меня  мутило, настолько физически и эмоционально приходилось выкладываться. Но ежедневные репетиции и нагрузки сделали свое дело. Благодаря в том числе и этому номеру я стал лауреатом международного конкурса артистов балета.

– Выходит, вы в материале, как говорится, до нитки…

– Да, спектакль мне близок еще и потому, что в нем разные настроения: радость, секс, эмоции убивать, ярость, любовь… Когда за полтора-два часа проходит столько эмоций и характеров, это здорово, мне очень импонирует. Это Восток, а я 30 лет прожил в Баку и уверяю вас, что знаю все его нюансы.

– В чем же будут состоять нюансы хореографии с вашим «восточным» подходом?

– Основа этого спектакля – классика, мы не делаем модерн. Все на основе классики, вот только движения рук, кистей у танцовщиков «строятся» иначе, девочки танцуют чуть по-другому. В общем, зритель увидит классику, только в восточном исполнении.

Мне нравится работать с Романом Мироновым – вашим солистом, он с ходу понял, что от него требуется, он все верно чувствует, это хороший артист. А я в свою очередь подсказываю, где «отдохнуть», где вздохнуть. На одних эмоциях не станцуешь. Пять минут на эмоциях – и можно умереть на сцене.

– Чем постановка в нашем театре будет отличаться от саранской?

– Саранская труппа вообще меньше, и там почти все танцовщики – без профессионального образования. Здесь по-другому, балетных артистов достаточно, не надо никого добирать. В спектакле я сделал синтез балета и хора. Артисты хора будут играть определенных персонажей. Конечно, они не будут танцевать, но будут выходить носильщиками или, например, женами гарема. Джинна также будет играть артист хора. Конечно, у нас не будет сорока разбойников, но будут 16. Спектакль я ставлю на три состава, понятно, что пока в приоритете первый, но у артистов из второго и третьего состава есть возможность работать, пробовать сделать не хуже, чем коллеги.

– Как вы вообще оцениваете нашу труппу?

– Женский состав очень хорош, они берут материал и сразу выдают то, что нужно. А с мужиками всегда немного проблематично, как и везде. Они более легкомысленно относятся к работе. Сегодня я им показал, и вроде все всё поняли, но уже завтра они «плавают», и мы начинаем вновь – как с чистого листа. Наверное, надо быть с ними жестче.

– Вы вообще жесткий руководитель?

– Нет, я же докторскую защищал как психолог, понимаю, что это не всегда верное оружие.

– Докторскую? В балете?

– Да, по психологии взаимоотношений партнеров в дуэтном танце. Дело в том, что моим руководителем в свое время был главный психолог Олимпийской сборной СССР – Алексей Львович Гроссман. Это легендарная личность, крупнейший отечественный ученый, специалист в области психогигиены и психологии художественного творчества, автор более 250 публикаций в различных областях психологии, редактор и автор многих учебных программ по театральной психологии. Он заведовал лабораторией педагогики и психологии творчества балетмейстерского факультета ГИТИСа. В Америке его признали самым пишущим психологом в мире.

В свое время я помогал ему оформлять труды на компьютере, он понял, что мне все это интересно, и привлек меня в лабораторию по изданию книги «Система мужского классического танца». Так, будучи практиком, я вникал в теорию. Тогда я понял, что теоретиков балета у нас очень мало. Многие балетные, когда заканчивают танцевать, думают, что после этого они могут спокойно преподавать. Причем так, как их самих учили в детстве. Но на деле оказывается все иначе. Методика, теория – совсем другое, танцевать и преподавать – разные вещи. У нас педагоги порой не читают даже методички – с какой ноги «обводить», с какой толкнуться. Они надеются только на свой опыт. Это огромное заблуждение, ошибка. Не зная методики преподавания, других не научишь. И многие заблуждаются на тот счет, что с детьми нужно заниматься индивидуально. С 1 по 8 класс всех детей нужно учить одинаково, это должна быть одна единая школа. А индивидуально подходить к танцовщику нужно в театре.

В общем, Гроссман предложил мне защитить кандидатскую. Я защитился в Бельгии, получил заграничный сертификат доктора философии, подал документы на нострификацию, стал кандидатом наук, затем этим же путем защитил докторскую диссертацию.

– А почему именно тема психологии взаимоотношений?

– Это актуально. Вот, например, у нас всегда мало партнеров, да еще и с ростом, которые танцуют, поднимают, держат партнерш. Когда я танцевал, у меня всегда было пять-шесть партнерш, и к каждой я приноровился. К каждой у меня был свой подход, но хуже всего было репетировать с женой. Представьте, я заслуженный, лауреат, а она простая артистка, но при этом диктует условия, как мне нужно ее держать и поднимать. Мои наблюдения показали, что так у многих, кто танцует с женами. Кстати, у меня было две жены-балерины, и с каждой это повторилось. И «семейная» тема в балете тоже вошла в докторскую.

А вообще психологических факторов много, тот же запах, например, никогда не сложится балетной пары, если одному не нравится запах другого. Или смелость на сцене.

– Вы часто работаете как постановщик?

– Когда был свой театр, я практически каждые два месяца ставил спектакль.

– Ваш театр?

– Да, по следам Ростислава Захарова, который в свое время создал балетмейстерский факультет в ГИТИСе, я создал театр, в котором были и студенты, и будущие преподаватели, и балетмейстеры.

Театр был создан как отдельная структура факультета, туда студенты приходили, когда основной процесс учебы уже заканчивался. За непродолжительную жизнь театра мы поставили 18 спектаклей, у нас защитилось 20 педагогов, пять балетмейстеров, в их числе Володя Моисеев, внук легендарного Игоря Моисеева. Имея такого деда, он не смог защититься в Большом театре, а на нашей труппе защитился.

Дальше – больше. При театре я создал хореографическое училище, и чтобы процесс был непрерывным – подготовительные курсы детей при них. Получилась непрерывная цепочка: дети с пяти лет занимаются на подготовительном отделении, потом поступают в училище, затем в институт, где параллельно работают в театре. Театр просуществовал пять лет, успешно гастролировал в Америке, Китае, Италии. Ну а потом, как это часто бывает, кто-то позавидовал, думая, что мы зарабатываем миллионы, и театр закрыли. А после развалилась и остальная структура.

– Вы, как сказали сами о себе, товарищ деятельный. И заряд, видимо, получили еще в Бакинском училище, обычно все начинается с юности…

– Да, было у кого поучиться. Моим педагогом был одаренный человек – Владимир Плетнев. Это был танцовщик по крови, критики говорили, что в каждом из предлагаемых движений он стремился передать свое, «не взятое напрокат», эмоциональное чувство. Владимир Васильев (известный балетмейстер, режиссер, педагог, артист – авт.) сказал, что искусство его – в редчайшей артистичности. Что музыка прожигала его насквозь и обретала плоть, становилась невидимой и сливалась с танцем. Он родился поэтом танца и поэтому так легко говорил на его языке.

Это артист драматической судьбы: в расцвете творчес-кой карьеры ему из-за болезни сосудов ампутировали ступни ног, но он продолжал работать  балетмейстером-репетитором в училище, ежедневно поднимался на четвертый этаж, готовил к конкурсу своих студентов, в том числе и меня. Благодаря ему я и получил серебряную медаль международного конкурса, где танцевал сцены из балета «Корсар». Танцевал, соединяя в танце классику и разноплановость: лирического героя и второго, который рвал, метал, убивал.

Сегодня, когда я знаю балет от и до, могу с уверенностью сказать: актерское мастерство в балете – дефицит, большая редкость. Но в вашем театре я встретил таких артистов.

Марина Щербинина

 

Краткая справка: окончил Бакинское хореографическое училище, был солистом Азербайджанского академического театра оперы и балета, солистом театра «Русский балет» под руководством Вячеслава Гордеева. С отличием окончил Российскую академию театрального искусства (ГИТИС), работал деканом балетмейстерского факультета, является профессором кафедры хореографии, с 1999 года был артистическим директором Русского балетного театра «ГИТИС», преподает в Московской государственной академии хореографии, лауреат международных и всероссийских конкурсов.

Оставьте первый комментарий для "Виталий Ахундов: «О балете я знаю всё»"

Оставить комментарий

Ваш электронный адрес не будет опубликован.